Стены и перемены в романе Михаила Зуева «Грустная песня про Ванчукова»

Сегодня, как известно, время коротких текстов, ведь информации вокруг очень много, и приходится чем-то жертвовать, чтобы завлечь читателя. Тем не менее увесистый том в восемьсот страниц - новый роман Михаила Зуева «Грустная песня про Ванчукова» - это история, которая не отпускает до последней страницы.

В своих интервью автор романа делится секретом, главное в котором – не держать читателя за дурака, поскольку он читает, а не смотрит кино с попкорном. При этом «киношный» процесс создания текста прост и соблазнителен: берут яркую, часто эпатирующую, обстановку; замешивают в нее протагониста и антагониста, и рецепт готов. В «Грустной песне…» у Зуева все по-другому, это настоящая семейная сага и психологический роман, достойный и внимательного прочтения, и экранизации. По сути, историческая эпопея, охватывающая период от «большого террора» и «оттепели» до «перестройки» и «лихих 90-х». От Москвы до Сибири, от Донбасса до Казахстана и даже Египта, где строилась советская жизнь – такова география сюжета о судьбе трех поколений одной семьи, закончившейся историей героя нашего времени.

Хотя, по большом счету, «Грустная песня про Ванчукова» - это история жизни одного-единственного талантливого человека, московского врача, рожденного в начале шестидесятых, росшего в семидесятых, взрослевшего в восьмидесятых и принявшего на себя огромную ответственность в девяностых. За спиной у него – судьбы его семьи, опыт строителей жизни, собранные в семейных рассказах, изложенных неторопливо, подробно, сквозь призму времени, через отношения главного героя с многими десятками героев второго плана, назвать которых второстепенными не поворачивается язык. Все они ярки, важны, неотделимы от судьбы героя.

Символика в романе также более чем важна – от обложки до деталей быта она характеризует время, формирует характеры, расставляет вехи на большом пути. «Сознаюсь, когда я писал этот огромный текст, у меня перед глазами постоянно всплывал видеоклип, снятый Стормом Торгерсоном на композицию Pink Floyd «Shine On You Crazy Diamond», - рассказывает автор. - Они во многом похожи, этот бессмертный клип и мой роман; да и, приоткрывая завесу, для понимания самого смысла названия романа музыка Pink Floyd краеугольно важна. Только, несмотря на все общечеловеческие ценности, клип Сторма — он бесконечно английский. Хотелось бы надеяться, что мой роман — он бесконечно русский. По крайней мере, я так считаю. Но, все же, как всегда, окончательный «диагноз» будет выставлять читатель»

«Пинк Флойд» при этом упомянут недаром – атмосфера советских будней – тягучих, тоскливых, серых – контрастирует в романе с предыдущими временами великих строек, на которых род Ванчуковых проживал жизнь и судьбу, не задумываясь особо ни о любви, ни о времени и силах. А сейчас… «Ванчуков устал от беды. Она не приходила и не уходи- ла; она теперь жила в нём постоянно. Просто иногда шеве- лилась, иногда замирала. Но никуда не девалась. Поэтому даже скупые беззаботные часы, проведённые не с друзья- ми — друзей-то не было, а, по сути, со случайными попут- чиками, становились для него редко теперь приходившим праздником… Выпили. О чём-то базарили. Ещё выпили. Вадим достал с полки конверт. Поставил пластинку, сел рядом с Ольгер- дом, бросил конверт на пол. На конверте была видна белая кирпичная стена и коряво, будто трясущейся наркоман- ской рукой накорябано: Pink Floyd. The Wall С первым сопением губной гармошки Ванчуков улетел. Далеко-далеко. Туда, куда не ходят поезда».

Таким образом, главный герой проходит все круги ада, работая в погибающей в связи с перестройкой экспериментальной медицинской лаборатории, куда принят лишь в связи с его еще детскими профессиональными успехами. Лаборатория расформирована, Ванчуков, пользуясь случайной протекцией, попадает в клиническую ординатуру, а затем в аспирантуру ведущего хирургического НИИ страны; становится успешным врачом-реаниматологом. В начале 90-х Ванчуков за несколько коротких лет делает внушительную карьеру в серьезном американском медицинском бизнесе в России. Каков он был тогда, образ героя, дождавшегося «перемен» и пробившего все свои «стены»? «Ванчуков в строгом деловом костюме, поблёскивая выглядывающими из пиджачных рукавов запонками, чуть поскрипывая модными, сложной конструкции, ботинками, вышел на круг перед гостиницей в семь пятнадцать утра. В семь двадцать, секунда в секунду, как и было уговорено, подкатил длинный лимузин, за рулём — молодая весёлая мулатка в белоснежной рубашке с галстуком и в едва державшейся на шарообразной ше- велюре фуражке»

Впрочем, Ванчуков, живущий в памяти каждого, с кем сводила его судьба, став настоящим героем перестройки, не оказался жуликом, бандитом и убийцей. Время сделало из него профессионала высшей пробы, закалило и научило ценить дружбу, в чем собственно и преуспел его род, не знавший особой любви от своей страны, дожившей до больших перемен.

Михаил Зуев. Грустная песня про Ванчукова. - М.: АСТ, 2021. - Городская проза. - 768 с.

Автор рецензии: Владимир Шерстин