Интернет-ресурс Lit-ra.info продаётся. Подробности
Рецензии на книги

Рецензия на книгу «Трансабсурд: страсти по Тексту» С. Рейнгольда

Трансабсурд как свобода от абсурда и свиста? И на поле литературной критики подчас вскипают страсти. Провозглашаются неслыханные цели – например, преодолеть эпоху абсурда.

Рецензия на книгу «Трансабсурд: страсти по Тексту» С. Рейнгольда

Книга заявляет о новой литературной критике – «трансабсурде» и ее главной особенности: преодолеть осмысленно и свободно абсурд и его эпоху.

Исходные основания любопытны. Во-первых, распространенные ныне суждения о литературе якобы находятся на уровне районных музеев; во-вторых, никакого логоцентризма и никаких оценок.

Положим, вот наш классик-эталон или вот позиция нашего круга, или вот наше окончательное счастье (последний «изм»), а остальное хуже или очевидно плохое. Никаких утверждений по поводу того, какие есть, например, в русской литературе (и шире культуре) «вековечные традиции», есть какая-нибудь матрица, карта, энциклопедия и тому подобные искусствоведческие музейные экспонаты.

Трансбсурд – это свобода мысли и поиска без привычных и уже неосознаваемых нами запретов. Ну-ну!

А что же эта «новая критика» обсуждает?

Она использует малозаметную разноголосицу постструктуралистских разговоров о пространстве всех текстов (Тексте), разноголосицу, которая в России особенно слышна на разнице суждений Р. Барта и Г. К. Косикова. А использует ее для того, чтобы указать на тот факт, что, с одной стороны, каждый человек по-своему обращается с Текстом, с другой стороны, для людей одной национальности Текст имеет свои отличительные особенности – «несомненно, Текст для русского другой, нежели для англичанина или китайца».

Отсюда и конкретная тема у трансабсурда: говорить об особенностях организации (или структурирования) Текста для русских. При том условии, что никакой логоцентрической модели построить нельзя.

Текст (постструктуралистские подходы не оспариваются) – это никем неуправляемый поток. Не во всех своих сторонах даже обозримый, по утверждению Рейнгольда. Где вы лишь можете постоянно что-то искать, находить и не спешить с самопальными теориями, правилами, якобы законами, а на практике запретами.

Эта свобода видеть чьи-то претензии на запреты, на насилие, на новые счастливые (или абсурдные?) царства, на очередную страдальческую (или абсурдную?) защиту от них.

Это свобода не быть ни палачом, ни жертвой, это уважение к себе и другим, это право осмысленной речи.

Рейнгольд обнаруживает в русской культуре два тренда: первый – как и у европейцев, считать классикой древних греков и римлян (подумаешь, великое открытие), второй – опираться на свою безупречную классику. (Существование же ее не так очевидно, как кажется, если прислушаться к мнениям Гёте и Т. С. Элиота.) К ней же, близкой, мы не можем быть равнодушными.

Неизбежно меняясь, мы сегодня страстно приписываем ей свои самые главные ценности, а завтра уже их опровергаем, страстно увлекшись другим. То есть, опровергая их, рушим свою классику, свою культуру, самих себя. Чтобы ей приписать новые «правильные» качества. И это процесс повторяющийся. Отсюда Текст для русских имеет периоды устойчивости и встряски. И это произошло не только с утверждением новой идеологии после 1917 года, но случалось и раньше.

Так, Рейнгольд внимательно перечитывает Белинского. Вскрываются несколько интересных сторон.

Например, последовательность рассуждений знаменитого критика, согласно которой сложились канонические образцы Пушкина и Гоголя, и одновременно неоднозначность подхода Белинского.

Пушкин у него – и красота от природы, и образец на последующие 200 лет, и истинно народный. При этом фигура временная, неизбежно устаревающая, представляющая всего лишь один из периодов русской литературы; а если перевести Пушкина на другие языки, он окажется заурядным поэтом.

Белинский безудержно расхваливает прозу Гоголя, возводя автора в ранг первого поэта в отечестве, перед ним падает на колени, говорит, что проза Гоголя для русской литературы – главнейшее завоевание и тут же пишет, что в сравнении с мировой литературой повести Гоголя – «абсолютное ничтожество».

И все-таки на основе этих – насколько связных? или запутанных, абсурдных? – рассуждений Белинского сложилось наше представление об отечественной безупречной классике.

Насколько они соответствуют предмету? Белинский не пытался вжиться в «образ», в «эпоху», у него скорее преобладают мысли, идеалы человека 40-х годов XIX века, которые приписаны Пушкину и Гоголю. С неизбежно случившимся конфликтом означающего с означаемым (письмом Белинского к Гоголю) – встряской Текста, который, да, в последующем обретет устойчивость с усилиями П. В. Анненкова, развивавшего идеи Белинского, но и снова подвергнется мощной встряске с критикой Писарева.

Рейнгольд обращает внимание читателей на наблюдение В. Соловьева: в России Пушкину люди постоянно приписывают свои важные, «партийные» интересы. Пушкина постоянно переписывают, согласно своим увлечениям. Не слыша ни Пушкина, ни рассуждения друг друга, перебивая оппонентов и навязывая всем в качестве классического образца свои «правильные» мысли, идеалы. (И этого соблазна не избежал даже В.Соловьев, – замечает Рейнгольд.) Вчерашнее же вместе с устаревшим образом «классики» так и остается неосмысленным опытом, очередным общим провалом памяти, очередной «атлантидой».

В таком случае нужна ли нам так позиционируемая классика? Не лучше ли ее – Пушкина, Толстого и т. д. «бросить с Парохода современности»? Оказывается, «бросить» не так-то просто и даже практически невозможно! Бросить – а Рейнгольд разбирает знаменитый манифест гилейцев и их деятельность в контексте эпохи русского авангарда – это действие лишь агрессивного невежества, отягченного серией «атлантид» (неосмысленного опыта соотечественников), наряду с поразительным верхоглядством и незнанием современности.

При всем том, что эпоха русского модерна была поистине щедра на свершения, на открытия более основательных ориентиров для русской культуры, на связи ее с лучшими явлениями европейского искусства, вспомнить того же Дягилева…

Как известно, все поменял приход большевиков к власти в 1917 году. Случилась мощная встряска Текста. Обсуждая сложившуюся ситуацию, Рейнгольд поднимает очень непростую тему: процесса самоконсервации Текста – его самозащиты от тотального разрушения. И здесь ключевой фигурой оказывается Тынянов и его всеохватное обсуждение, а значит, сохранение русской литературы. Обсуждение, касающееся мельчайших подробностей, и «математически» точное, по мнению отечественных филологов. Для них Тынянов в каждой своей букве – непререкаемый образец.

Рейнгольд осмелился проверить точность и знания Тынянова. И что обнаруживается? Причем на примере самых известных и постоянно используемых работ Тынянова «Архаисты и Пушкин» и «Пушкин». Неряшливые и ложные ссылки; «у Ю. Н. Тынянова привычка спорить с историей и фактами». Неряшливая беллетристика, приписывающая поэтам и писателям прошлого несообразные действия, и, как следствие, «Тынянов оказался в сложном положении: все, кого он цитирует, говорят о другом». У него они лишь марионетки в переплетении каких-то выдуманных тенденций на поле формалистики.

Тыняновская беллетристика подменяет историю и ее события.

Да, своим формально-нейтральным выдуманным сценарием она «сохраняет» ее, не споря с официозом нового времени. Но сохраняет не опытом познания, а подменой знания – эрзацем, консервами перепутанных сведений о прошлом. Интерес познания и его растущий опыт подменяются субститутом. В разных обличьях. Что это у Рейнгольда? Постмодернистская трепотня, без узды фантазийные приписки достойнейшему литератору или… Если хотя бы треть аргументов Рейнгольда справедлива, то вырисовывается невеселая ситуация.

Сегодня наши знания, то есть наука и образование имеют непререкаемым образцом и предметом внушения со всех бесчисленных кафедр эрзацы из абсурдной путницы исторических фактов, субституты.

Эта огромная махина науки и образования у нас не допускает даже какой-нибудь проблеск свободного и осмысленного изучения, но вдалбливает повсеместно привычку думать и писать «как свистнут» – у нас многие думают и «пишут так потому, что всегда полагаются на авторитетное или распространенное мнение, независимо от того, знакомы они с предметом или нет, но кто-то сказал, глухой телефон сработал, начальники ли постановили – кто-то свистнул – так вслед и пишут».

Да, конечно, отсутствие критического любопытства мы унаследовали от советского прошлого, когда все первоисточники были недоступны или просто запрещены как идейно-враждебные. Увы, эта инерция сохранилась до сих пор. Мы не интересуемся, мы не смотрим свободно и осмысленно на любое явление или слово.

Мы окружены чащобой образцов, непререкаемых и благообразных. Для нас и Пушкин «наше все», и равно с ним Маяковский – поэтический гений (или первый поэт, согласно структурированию Текста по Сталину?). А что именно (без абсурдной патоки) кто что писал, говорил, делал? Такие вопросы у нас не в ходу.

Махина образования рассчитывает вырастить талантливых, способных к высокому искусству молодых людей. А получает равнодушное большинство (и все кричат: гибнет интерес к большой литературе) или безнадежную серость, отравленную патокой лжи, или бунтарей от Хармса до В. Сорокина, чьи речи абсурдны или кажутся злыми («для меня Пушкин и Сталин одинаковы», – как-то признался тот же И. Кабаков в своей беседе с Б. Гройсом).

Конечно, можно делать вид, что у нас все безоблачно: Пушкин и Лермонтов, фестивали и ярмарки, народные ансамбли песни и пляски, ленточки и леденцы… А можно все-таки видеть все проявления сегодняшней культуры, в частности, абсурд, как неслучайную ее сторону. Рейнгольд посвящает абсурду треть своей книги, берет ключевые тексты нового времени – самые известные работы И. Голомштока и Б. Гройса.

Свой подход Рейнгольд сформулировал еще в начале книги («относиться равно доброжелательно ко всем произведениям, заранее не выделяя никого и ничего»). К Голомштоку же – кто осмелится сегодня говорить подобное вслух? – критик относится так: каждое слово, действие Голомштока – «в равной степени и наши в одной общей истории выживания при коммунистической системе и сопротивления ей. Мы разделяем их точно так же, как, читая Пушкина или Достоевского, мы сопереживаем их персонажам. Через них мы пытаемся узнать себя, узнать, где наши мысли и действия свободны и осмысленны, а где мы спотыкаемся, путаемся, лжем, подличаем, уничтожаем самих себя». И при всем уважении к Голомштоку и Гройсу – кто осмелится сегодня с ними спорить? – Рейнгольд сохраняет независимую позицию критика, когда нет заранее заготовленного мнения, когда каждое слово, утверждение соотносится с предметом.

Идет ли речь о тоталитаризме или русских авангардистах, в частности, о Малевиче (в книге Рейнгольда содержится очень ясная характеристика взглядов знаменитого художника). И, собственно, Рейнгольд выходит на разговор об абсурде – на сложную в нашем отечестве путаницу идей, системных провалов памяти, приступов праведного гнева и подлости, субститутов. Строит аппарат для ориентации в этой путанице.

Когда равно оцениваются и совки, и либералы, конформисты и ультрановаторы, реалисты и абсурдисты. На сколько тянет у каждого – как говорится, «в граммах», – рюкзак абсурда. (Кто-то скажет: о каком абсурде идет речь? Мы знаем и ценим Беккета, Ионеско, зачем ворошить весь этот домашний постылый сор… Только такой образ абсурда как некоего замка, увенчанного именами знаменитых литераторов, представляет собой логоцентрический мираж, с которым абсурд несовместим по определению. Абсурд, его поле путаницы и ада, прежде всего, развертывается в нас. Поскольку, если вспомнить Сартра или того же Довлатова, «ад – это другие», «ад – это мы сами». И разобраться в абсурде, что-то понимать, свободно двигаться через его поле – это, прежде всего, разобраться в себе.)

Это не желание порисоваться в затасканных панталончиках замысловатого умничанья или вычурного оригинальничания до абсурда. Это всего лишь и в первую очередь – читаем у Рейнгольда: критика – то есть свобода взгляда, оценки, самостоятельности и независимости суждений.

Господа, нам говорят, что абсурд – это уже прошлогодний снег. Неужели?


Теги: 

Материалы по теме:

Возврат к списку




Новости литературы


Экспертный совет Премии «Волки на парашютах» объявил короткий список за 2023 год 14 ноя 2023

Экспертный совет Премии «Волки на парашютах» объявил короткий список за 2023 год

Церемония награждения лауреатов пройдет 2 декабря 2023 во время Международной ярмарки интеллектуальной литературы Non/fiction в Москве. Соучредители Премии «Волки на парашютах» наградят лауреатов в номинации «Самый крутой детский роман, который захотят прочитать все» в первом сезоне Премии.

читать далее...

Литературная премия «Новые Горизонты» открывает юбилейный сезон 4 авг 2022

Литературная премия «Новые Горизонты» открывает юбилейный сезон

В далеком 2013 году прошел первый сезон премии «Новые Горизонты». Ее основатели, литературный критик Василий Владимирский и исследователь фантастики Сергей Шикарев, определили для новой премии амбициозные цели: «отметить тексты и поощрить авторов, которые расширяют границы фантастического жанра и исследуют территории за пределами традиционных литературных полей».

читать далее...

5 вдохновляющих новинок о любви и дружбе. Для тех, кому нравятся истории со счастливым концом 2 мар 2022

5 вдохновляющих новинок о любви и дружбе. Для тех, кому нравятся истории со счастливым концом

Жизнь полна взлетов и падений. Иногда она кажется скучной, порой увлекательной, и никогда не знаешь, что ожидает за следующим поворотом. Подобрали романы о любви, дружбе и надежде, которые помогают разобраться с происходящим вокруг хаосом. То, как герои преодолевают трудности, выпавшие на их долю, заставляет поверить, что все обязательно будет хорошо. Выбирайте историю, которая вам отзывается, чтобы насладиться увлекательным приключением и отыскать рецепт собственного счастья.

читать далее...

Делая покупки в Московском доме книги на Новом Арбате остерегайтесь подлога 1 мар 2022

Делая покупки в Московском доме книги на Новом Арбате остерегайтесь подлога

6 июля купил самоучитель немецкого языка С. А. Матвеева. Ошибок в первом же уроке оказалось столько, что стало понятно – учиться по нему нельзя. В магазине отказались вернуть за него деньги и отказались снять с продажи.

читать далее...

Как выбрать программу по подготовке ребёнка к школе? 27 авг 2021

Как выбрать программу по подготовке ребёнка к школе?

На современном рынке образования много услуг по подготовке ребёнка к школе – от государственных школ до частных центров и репетиторов. Как выбрать качественную и эффективную программу? Обратимся за советом к специалистам.

читать далее...

«Питцеглас — человек-птица» Бахтияр Сакупов 26 апр 2021

«Питцеглас — человек-птица» Бахтияр Сакупов

«Питцеглас — человек-птица» — это история о выборе между личной свободой и ответственностью перед другими людьми. Философские вопросы, изящно упакованные в форму красочной волшебной сказки, делают книгу Бахтияра Сакупова идеальным новогодним подарком как для детей, так и для взрослых.

читать далее...