Агата Кристи из Чернигова

В издательстве «Corpus» одна за другой вышли три заметных книги: «Манарага» Владимира Сорокина, «Без купюр» Карла Проффера, «Искальщик» Маргариты Хемлин. Любой искушенный читатель сделает стойку при слове «Сорокин». Но начать этот список нужно в обратном порядке, с Хемлин.

«Искальщик» - это история подростка Лазаря Гойхмана, который в начале романа отправляется со своим приятелем на поиски клада. Но оказывается впутан в куда менее романтические и куда более опасные события. Время действия - начало 1920-х, место действия - украинская провинция: тот еще хронотоп для знающего толк в сюжетах автора. Такова Хемлин. Недаром предыдущий ее роман «Дознаватель» (действие которого происходило в тех же местах, только в послевоенные годы) был признан жюри премии «НОС» «главным постсоветским детективом».

При этом проза Хемлин - феномен в первую очередь стилистический. Историю Лазаря мы узнаем из первых уст, а его речь - это смесь русского, украинского и идиша, особый южный жаргон. «Неуклюжий» стиль и неповторимые украинско-еврейские типажи – главные составляющие романа, но также и главные отвлекающие маневры. Стиль маскирует очень запутанную историю. Представьте себе гибрид «Одесских рассказов» и «Убийства Роджера Экройда» - это будет «Дознаватель». Представьте, что Зощенко решил переписать роман «Дэвид Копперфилд» - таков «Искальщик».

Это сцепление сюжета и стиля создает странный эффект. Мы ведь привыкли, что стиль остросюжетных романов в лучшем случае нейтрален, глазу не за что зацепиться. А в «Искальщике», с одной стороны, читатель влеком сюжетом, на каждой странице что-то происходит, чехарда невероятная. С другой стороны, внимание то и дело тормозит та или иная ладно составленная, но нарочито «кривая» фраза, все эти «говорю за…», «пошел до…».

Слово Лазарю:

«Ужасное и беспощадное время диктовало свои законы – а сердце просило красоты и возвышенности. В Чернигове появлялись артистические группы даже из Киева и Харькова. И костюмы цветастые, и все тому подобное. И бархат, и другое блестящее. И декорации…

В общем, я любым образом стремился к прекрасному. И получал его там, где находил. Даже можно назвать другим словом – вырывал прекрасное с мясом и кровью.

Вот мои университеты. И мне не чужды с того раннего подросткового возраста и Шиллер, и Шекспир, и другие классические настроения…

Вспоминая деда, я невольно сравнивал себя и его.

Он всю свою жизнь мусолил одну единственную книгу – Тору. Я, в свою очередь, не собирался останавливаться. Постановил себе – читать и читать всегда и везде. А при отсутствии книг расспрашивать разнообразных людей про их случаи. И сам делал потом из этих россказней в своем уме целые романы. И получалось, что из каждого самого незаметного и даже глупого человека можно сделать книгу. Надо только зацепиться за какие-нибудь важные концы. А если их нету, так надо придумать от себя, из своей головы.

Постепенно я вывел единство и противоположность придумки и брехни. И отдал предпочтение брехне как наивысшей стадии придумки. Придумка имеет границы. Брехня – нет и еще раз нет.

Человечеству вбили в голову – нету дыма без огня. А именно что есть. И как раз если брехать совсем на пустом месте – то ожог получится особенно сильно…

Ну вот.

Да, всему прекрасному в себе я обязан книгам и их содержаниям».

«За брехню» речь зашла неслучайно. Лазарь Гойхман - типичный трикстер, да еще и окруженный персонажами с очень странными и, как правило, темными биографиями - «эпоха же ж такая», как сказали бы, разведя руками, сами эти герои. В «Искальщике» эпоху и видно, и слышно: не кунсткамера, а машина времени. Смело можете обменять на «Искальщика» всё собрание сочинений Акунина.

Евтушенко когда-то назвал Игоря-Северянина «череповецким Оскаром Уайльдом». Хемлин - Агата Кристи из Чернигова.

Эта книга вышла после смерти Маргариты Хемлин; утверждается, что это не последний её роман, остались неопубликованные рукописи. Широкому читателю еще предстоит познакомиться с одним из самых важных, хотя и не самых громких имен в современной литературе.

Автор: Сергей Оробий