Журнал без читателя

Сказка про белого бычка – «спасите толстые журналы!» уже порядком надоела. Сколько живут, столько кряхтят. Значит не так все плохо. И чем больше стонов, тем больше ощущение, что дело обстоит как с профессиональными нищими: днем на паперти («Подайте хранителям русской литературы»), ночью – ураганные вечеринки в клубе «Торнадо». Так долго всерьез умирать невозможно. Поэтому чем больше наблюдаю, тем больше не верю.

Но, с другой стороны, свидетельства налицо.

История первая в духе «Кошкиного дома» с «Октябрем» в мае этого года. Все вроде как оживились, а теперь опять молчание. Рассосалось? Или это все ерунда была? Не разберешь. И опять начинаешь думать, что здесь случай в духе толстовской басни «Лгун». Все кричат, а опасности никакой нет. Дом «сгорел», а они в отпуск. Так, вроде?

История вторая, совсем свежая, - «Аврора» тонет. Не та что с пушкой, колыбель революции, а журнал петербургский. Да, оказывается, он существует, стоял все эти годы где-то там на приколе, неуклонно снижая тиражи, объемы, и, подобно другим собратьям по башне из целлюлозы, качество материалов под обложкой. И опять, как говорит Даги из нового «Твин Пикса», «нужна помощь».

Что тут скажешь… Ртов много. Душили-душили все эти годы «культуру», а она все есть просит. Аппетиты вроде небольшие («Авроре» той же всего-то 56 тысяч рублей надо в месяц), но вот стоит ли кормить?

Все эти годы журнальные «толстяки» ковали формат – «журнал без читателя».

Исходили из двух постулатов.

Первый – «коммунизм не для всех». Завалив идейно большевистскую сволочь в конце 80-х боевой публицистикой и снятой с полки антисоветчиной, жизнь далее мыслили в коммунальном духе спецраспределителя: другие пускай крутятся, а мы заслужили. Это при рынке-то, за который боролись с пеной у рта. Определенная логика в этом есть. Потому что толстые журналы в их нынешнем виде – это продукт советской системы, ее рудимент, ее атавизм. Это советский, а не русский культурный феномен. Отсюда закономерный вопрос: может ли существовать литературный Советский Союз спустя четверть века после падения политического образования? Очевидно, что нет, не может.

Но советская модель журнала была моделью читательской, пусть и своеобразной. Когда произошла трансформация? Она произошла одновременно с изменением образа советского времени. СССР стал в общественном сознании краем, где промеж кисельных берегов течет молочная река. А живут там одни несуны и халявщики. Государство – чевенгуровский всеобщий пролетарий, работало, а все остальные сосали с него по потребности, а не по труду. Эта идеология халявы и сосания, совкового мышления, открытая в толстожурнальных редакциях под конец перестройки, определила в конечном итоге их собственное мировоззрение. Будучи антисоветскими по сути, они вполне логично стали апологетами и носителями выдуманного халявного совкового мышления. Сами убедили себя в верности совковых политэкономических постулатов. И вот, пожалуйста, сфера культуры и литературы – область нетрудовая, непроизводственная, существующая по нерыночным принципам, блаженный остров коммунизма. Диалектика производства и потребления, доходов и расходов здесь не действует. Даже в издательствах действует, а здесь – нет.

Литература без денег? Нет, сынок, это фантастика. Поэтому процесс принуждения к рынку – вещь вполне естественная. Литературные журналы должны возникать и разоряться. Так, как это было в досоветскую эпоху, во времена «русского культурного феномена».

Второй постулат – «искусство не для всех». Собственно, это «не для всех» постепенно и переросло «в ни для кого». Печатают сами себя, занимаются самолюбованием и самовосхвалением. Читателя отогнали («пишем для особо одаренных»), критику такое читать постыдно, «собратьям по перу» незачем («чукча - писатель»). Журнал без читателя не журнал, а собранье бумажных листов, запачканных типографской краской. Испорченный продукт. Абсолютно бессмысленное явление. Извращение чистой воды. Но это вполне логичный результат многолетней самоизоляции.

Проблема заключается не в том, что люди читать мало стали, и вообще культурой не интересуются, а в том, что самих «толстяков» такое положение дел устраивало и продолжает устраивать. Они генерировали его десятилетиями. Политически и эстетически они стали в последние годы выразителями антидемократических настроений.

Теперь, когда кушать хочется, а никто не дает, единственным козырем толстожурнальной публики является апелляция к барским усадьбам и российским имперским традициям. «Толстяки» подают знаки: «Мы такие же, мы аристократы! У нас богатая родословная! Мы виньетка на новой имперской Руси!»

Но в нынешней ситуации поддержка их со стороны общества была бы чем-то нелогичным («продолжать растить ехидну у себя на груди и далее?»), а со стороны власти чем-то бессмысленным – свою функцию по преодолению демократии журналы давно выполнили.

Все эти годы толстые журналы были инструментом разложения творческой интеллигенции, подавления интереса к культуре и литературе. Миссия выполнена. Всем спасибо. Все свободны.

Автор: Сергей Морозов