Линор Горалик о современном феминизме, о женщинах-писательницах, о своих новых книгах и проектах

Литература стала одной из первых сфер деятельности, где женщины проявили себя наравне с мужчинами. В наши дни, казалось бы, уже не стоит вопрос о том, женское ли это дело — писать книги, однако и сегодня некоторые женщины сталкиваются здесь с дискриминацией по половому признаку, говорит поэтесса и писатель.

«Эти люди борются за мои права, пока я тихо и несколько трусливо стою на своей умеренной позиции»

— Что вам импонирует, а что нет в современном феминизме? И считаете ли вы себя феминисткой?

— Я стараюсь помнить, что феминизм — не некая монолитная философия, а огромное пространство разнообразных взглядов, подходов, активностей и школ философской мысли, зачастую жарко спорящих между собой. С некоторыми из них я особой близости не чувствую, другие мне исключительно близки, — в частности, я разделяю представление о том, что у людей на протяжении всей их жизни должны быть абсолютно равные права и возможности вне зависимости от гендерного самоопределения.

Еще одна вещь, о которой я стараюсь помнить (и это далеко не всегда легко и приятно), — что я каждый день пользуюсь плодами трудов тех людей, чьи взгляды и поступки в поддержку женщин могут иногда казаться мне излишне радикальными. Эти люди могут со стороны представляться слишком энергичными, слишком громко высказывающими свои требования, слишком резкими в своих суждениях, но они борются за мои права, пока я тихо и несколько трусливо стою на своей умеренной позиции. Я отдаю себе в этом отчет и испытываю огромную благодарность в их адрес.

— А как вы смотрите на традиционные роли мужчины и женщины в обществе?

— Как на еще один вариант свободного выбора — если он свободный. На мой взгляд, человек может играть в обществе любую роль, в том числе ту, которую мы привыкли называть традиционной, если такая роль ему нравится.

«Литература — дело очень человеческое: кто за него взялся, тот и молодец»

— Литература — женское ли это дело? И отличается ли чем-то книга, написанная женщиной, от книги, написанной мужчиной?

— Мне трудно представить себе, что какое-то дело может быть «женским» или «мужским» (кроме, быть может, некоторых физиологических функций, связанных с нашим размножением, но и с ними, как мы видим, ситуация по мере развития технологий становится все менее однозначной, и слава Богу). Литература — дело очень человеческое: кто за него взялся, тот и молодец.

Что же до существования «сугубо женского» и «сугубо мужского» текста — говорить об этом мне очень сложно просто потому, что великое множество гораздо более умных и образованных людей, чем я, работает с этой темой всерьез, — их мнение окажется много ценнее моего. Соответственно, я тут могу рассуждать только как читатель: я верю, что человек привносит в текст значимые части своего индивидуального опыта. Если эти значимые части касаются гендерной тематики, мы получаем гендерно окрашенный текст, если этнической — этнически окрашенный, если еще какой-то из великого и неисчерпаемого разнообразия человеческих тематик — мы видим в тексте и это. Для меня как для читателя бесценна именно такая калейдоскопичность текста, и выделить в ней только гендерное почти невозможно, хотя эта нота может с потрясающей силой звучать и у женщин, и у мужчин (достаточно назвать Фанайлову, Горона, Васякину, Воденникова, Львовского, Рымбу, Кузьмина, Павлову и многих других).

— А кого из интересных российских женщин-писателей вы могли бы порекомендовать к прочтению?

— К моему огромному сожалению, я практически не читаю прозу (не по какой-нибудь красивой или осмысленной причине, а просто в силу глупейшей идиосинкразии, с которой я всячески пытаюсь бороться), поэтому основной круг моего чтения уже много лет — non-fiction и поэзия. И то, и то, на мой читательский взгляд, сейчас находится в расцвете (мы говорим о русскоязычном пространстве), и всех авторов-женщин здесь не перечислить.

Если говорить о non-fiction, мое чтение дает понятный крен в сторону истории и теории повседневности и теории моды; из недавних книг я с огромным удовольствием назову работы великой исследовательницы российской повседневности Наталии Лебиной, молодого ученого Екатерину Кулиничеву, только что выпустившую свою первую книгу (она посвящена культурной истории кроссовок), Дарью Димке, написавшую блистательную книгу «Незабываемое будущее» о советских коммунарах, Ольгу Вайнштейн — специалиста по теории костюма.

Если же говорить о поэтах, мне хочется упомянуть не только авторов своего поколения, — например, Марию Степанову, Евгению Лавут, уже названную Елену Фанайлову, — но и, например, Ксению Чарыеву и Евгению Риц.

— Существует ли (и сталкивались ли вы с ней) половая дискриминация в российском литературном пространстве?

— «Российское литературное пространство» — тоже не монолит: это огромный комплекс индивидуальностей, коллабораций, школ, институций, но и у них нет жестких рамок и жестких «принципов поведения», в том числе — сформулированной гендерной политики. Люди могут вести себя хорошо, люди могут вести себя дурно, — все зависит от людей, и люди, а не «общности» и «сущности», несут, на мой взгляд, ответственность за свое поведение. Лично мне повезло: я ни разу, ни на йоту не испытывала никакой дискриминации по гендерному признаку; но при этом я знаю женщин, которые рассказывали об опыте, радикально отличном от моего, и мое сочувствие к ним безгранично: мне страшно даже представить себе, насколько это должно быть тяжело.

«Планирую выставку о повседневной одежде в аду»

— Существует представление, что домашние женщин-писательниц обычно страдают от нехватки внимания со стороны матери, жены. Вы занимаетесь разными вещами — от детской литературы до моды. Остается ли время на личную и семейную жизнь?

—Естественно, я не могу отвечать от имени «всех женщин-писательниц» и тем более — от имени их близких. Я очень счастлива в своей семейной и личной жизни, надеюсь, что моим ближним тоже хорошо со мной. Но вот что острейшим образом интересно: я практически уверена, что этот вопрос практически никогда не задали бы писателю-мужчине. Его появление в интервью о феминизме особенно показательно и, мне кажется, о многом говорит.

— Сейчас много споров вызывают феминитивы — «авторка», «докторка» и прочие. Как вы к ним относитесь?

— Пока что я их не использую, но не удивлюсь, если сама не замечу, как они начнут появляться в моей речи: я по натуре дескриптивист, меня страшно интересует живая жизнь языка, и я вижу, как постепенно феминитивы из маркера радикальной позиции превращаются в разновидность языковой нормы. Это захватывающе интересно наблюдать (я считаю, что мне повезло стать свидетелем такого поразительного языкового явления), и мне кажется, что история феминитивов только начинается.

— Над чем сейчас работаете?

— Я работаю над тремя вещами (помимо, естественно, моей текущей работы как маркетолога): готовлюсь писать вторую детскую книгу о мире Венисаны, дорабатываю структуру книги про низкобюджетный маркетинг (мне очень хочется ее написать, я надеюсь, что она окажется полезной, в первую очередь НКО и независимым медиа) и планирую выставку о повседневной одежде в аду. Посмотрим, что из этого удастся. 

Источник: realnoevremya.ru