Интернет-ресурс Lit-ra.info продаётся. Подробности
Интервью

Интервью Чжэн Тиу – одного из ведущих исследователей русской литературы в Китае

Интервью Чжэн Тиу – одного из ведущих исследователей русской литературы в Китае 05.04.2018

Только глядя тексту в глаза, можно сохранить его индивидуальность, считает известный китайский литературовед Чжэн Тиу. Ох уж эти восточные мудрецы!

«ЛГ»-досье

Чжэн Тиу – один из ведущих исследователей русской литературы в Китае. Доктор наук, профессор Шанхайского университета иностранных языков. Почётный член Союза писателей России. Автор ряда работ по истории русской литературы, учебников и хрестоматий. В 2008 г. за большие заслуги в распространении русского языка и культуры в Китае и подготовке высококвалифицированных русистов награждён медалью Пушкина Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы (МАПРЯЛ).

– Осенью 2017 года вышел сборник стихов Александра Блока в вашем переводе. Расскажите о нём немного.

– В эту книгу вошли более 300 стихотворений и две поэмы. На данный момент это самый полный и самый новый перевод Блока в Китае. Первый перевод я сделал 30 лет назад, но это было трудное время для издательств: Китай тогда переходил с плановой экономики на рыночную... Поэтому первая книга вышла только через 10 лет, в середине 90-х годов. Но тогда в один сборник объединили Блока и Есенина, общий объём разделили два поэта: 120 стихотворений и две поэмы Блока, примерно такой же объём Есенина. А у меня было переведено 170 стихотворений и две поэмы, поэтому больше трети моих переводов остались без публикации.

Вторая книга сделана на основе старого материала. Правда, мои первые переводы были написаны от руки и, к сожалению, я потерял рукопись. Так что набрал на компьютере то, что вышло в первой книге, а остальное пришлось переводить заново. Прошлой зимой я сначала наверстал потерянные стихи. Потом в процессе работы возникло огромное желание продолжить, поэтому в итоге получилось больше трёхсот стихотворений.

– А когда вы переносили переводы из первой книги, вы не возвращались к тексту? Не хотелось что-нибудь подправить, доделать?

– Конечно, возвращался! Хотя все первые переводы были на уровне, всё равно мне пришлось некоторые переделать. Потому что моё понимание этих стихотворений изменилось, стало глубже, точнее. Кое-где пришлось даже менять рифмы. Допустим, одно слово меняется по смыслу – и надо менять все рифмы в стихотворении. Нелёгкая работа…

– Поражают переводы Есенина. Потому что это настолько русская поэзия, метафоры, построенные на особенностях русского быта… Как можно передать это на другом языке?

– У Есенина, особенно у раннего – много деревенских и сельскохозяйственных реалий, крестьянский быт, который нам не очень знаком. В ранних стихах Есенина появляются специфические диалектизмы, многие из которых трудно найти даже в словарях. Допустим, в стихотворении «На плетнях висят баранки...» есть слово «сурьма». Прежде словосочетание «лещужная сурьма» переводилось как «сурьма из лещуги». А ведь сурьма – это краска, которую девушки использовали для бровей и ресниц. Так что же, это краска из рыбы? Нелогично! Потому что где же в средней полосе России достать морскую рыбу? Я искал во многих словарях и энциклопедиях, но ничего не нашёл. И вдруг мне попался диалектный словарь русского языка. Оказывается, «лещуга» – это рязанский диалект, обозначающий сухую болотную траву. И тогда всё встало на свои места: конечно, из болотной травы можно делать сурьму.

И таких примеров было немало.

Много сложностей вызывают различные сельскохозяйственные инструменты. Потому что им не всегда находится аналог в китайской деревне… А иногда инструменты называются одинаково, но выглядят по-другому. Например, коса. У вас коса – большая, человек работает, выпрямившись в полный рост, а у нас – маленькая, и косарю приходится сгибать спину.

Но специфические есенинские метафоры не сильно затрудняют перевод, главное их точно понять. Допустим, Есенин пишет: «Пускай ты выпита другим»… «Выпита другим» – необычная метафора, она разрушает представления о том, как обычно говорят. Но для поэзии всегда требуется новизна, свежие выражения.

Пускай ты выпита другим, 
Но мне осталось, 
мне осталось 
Твоих волос стеклянный дым 
И глаз осенняя усталость.

«Глаз осенняя усталость» – тут нам всё понятно, не надо много думать: всё красиво и просто. А «выпита другим»… Это стихотворение переводили как минимум четыре китайских переводчика, но многие не осмеливались передать так, как в оригинале. Переводчики маневрируют, боятся «посмотреть в глаза» этому выражению. Я думаю, это неправильно. Нужно передавать текст максимально близко к оригиналу. Да, в Китае так не говорят. Но ведь и в России так не говорят! Пушкин так не говорил, даже Блок так не говорил. Это голос Есенина. И пусть есенинское выражение остаётся самобытным. Поэтому я настаиваю, что переводчик должен идти только прямо, а не искать обходные пути.

– В чём, на ваш взгляд, заключается основная сложность поэтического перевода с русского языка на китайский?

– Как сказал Брюсов, переводить стихи с одного языка на другие невозможно. Но отказаться от этого желания тоже невозможно. Сложно всё. Но давайте по очереди.

Исторический аспект – это не самое сложное. Для того чтобы понять и передать исторический контекст, нужно только обладать достаточными знаниями, получить которые нетрудно.

Идейно-содержательный аспект иногда даётся легко, а иногда нет. Потому что идея не всегда «открыта». Нужны не только и не столько знания, но и особая способность к пониманию. Интуиция, а не одна логика. Некоторые вещи нужно просто почувствовать.

Ещё сложнее – религиозный аспект. У нас в Китае отсутствует религиозное образование, как это было и в СССР. Но даже в атеистический период русской истории православие оставалось с вами и в виде религиозного чувства, и в виде культурного явления. Но для нас православие – нечто чужое, иноземное. На протяжении 30 лет работы я постепенно осваиваю эту область знаний. Ведь если не знать библейских сюжетов, невозможно достаточно глубоко понять тексты.

Формально-художественный аспект тоже трудно передавать. В китайских стихах рифмовка имеет свою специфику. Например, в русском тексте все рифмы выглядят узнаваемо даже визуально, а в Китае рифма передаётся только на слух.

Но то, о чём я говорю – решаемые вопросы. А есть и нерешаемые. Например, футуристы и их эксперименты, словотворчество. У Хлебникова: «Крылышкуя золотописьмом тончайших жил». Что такое «крылышкуя»? В русском языке нет такого слова. Он его придумал. Но при этом мы все понимаем, что это от слова «крыло». Здесь «крылышковать» – не только взмахивать крыльями, но делать это красиво, изящно. Так рисует полёт кузнечика Хлебников. Смысл можно понять, но как передать его на китайском? Надо придумать подобное слово, а это невозможно.

Переводить такие вещи на китайский – это вызов. Такие стихи можно назвать непереводимыми. Но, несмотря на это, я их перевожу. Мне интересно, насколько я смогу приблизиться к вершине этой горы.

– А как вы выбираете произведения для перевода?

– Я всегда перевожу только то, что мне нравится. Если я не получаю удовольствия от произведения, я не стану переводить – предпочту сидеть сложа руки и размышлять о пройденном пути. Но если мне нравится, я тут же начну работать, не спрашивая, будет ли это издано.

Допустим, в 1993 году я начал переводить Розанова. Случайно купил в книжном магазине его тоненькую брошюрку – «Уединённое» и «Апокалипсис нашего времени» в сокращённом варианте. Практически на одном дыхании за ночь прочитал её целиком, и мне так захотелось немедленно её перевести! Вернулся в Китай – и сразу начал работу…

– А сейчас над чем вы работаете?

– В настоящий момент я переделываю, поправляю и дополняю мою старую книгу «Русская поэзия модернизма», которая вышла больше 20 лет назад. Тогда она включала произведения 25 авторов, начиная с Владимира Соловьева и кончая Василием Каменским. В новой антологии на данный момент 56 авторов, объём вырос больше чем в два раза, и она выйдет в трёх томах: стихи символистов, акмеистов и футуристов.

– Такие книги сейчас пользуются популярностью?

– Конечно, не так, как 20–30 лет назад, когда наше общество было литературоцентричным. Но и сегодня интерес есть.

Я часто провожу мероприятия для широкой публики. Среди посетителей больше молодёжи – они работают в фирмах, хорошо зарабатывают, но любят русскую литературу, серьёзно её изучают, думают, много знают. Таких людей в молодом поколении становится всё больше.

И то, что, когда я предложил свои книги, издательство сразу согласилось их выпустить – тоже многое значит.

– В Китае известна только русская классика или современных авторов тоже переводят?

– Сейчас мы переводим в основном классику: во всех магазинах вы сможете найти Толстого, Чехова, Горького. Впрочем, современных писателей тоже переводим. Конечно, не так масштабно, как это было в 50–60-е годы. Вот Пелевина мы много издавали. Я сам переводил его роман «Чапаев и пустота». У Юрия Полякова несколько великолепных книг выходило в Китае… Современным авторам трудно соперничать по популярности с классиками: выдвигать новые имена почти невозможно из-за маленького тиража.

Но всё же мы переводим больше современных русских произведений, чем в России переводят китайских.

Текст: Галкина Валерия

Источник: Литературная газета


Комментировать

Возврат к списку