Алексей Варламов: «Литература пока не согласна быть увлечением для избранных»

Востребована ли сегодня серьезная литература, насколько цензура влияет на творчество современных писателей, когда молодым талантам было легче заявить о себе – сейчас или во времена СССР? Разговор с Алексеем Варламовым писателем, заведующим кафедрой литературного мастерства, ректором Литинститута.

- Как Вы считаете, смещают ли место книги гаджеты и социальные сети? Возможно, менее востребованными становятся документальные и исторические книги?

- Это спорный вопрос, что будет больше востребовано в будущем – документалистика или романы. Сейчас во всем мире и в России тоже интерес к документальной прозе очень большой. Другое дело, что уже не вернется, я думаю, такое повальное увлечение чтением, как в советские времена.

- Мы читаем газеты и блоги, это тоже чтение.

- Мы читаем не меньше, наверно. Но это другое чтение. А если говорить о художественной литературе, то не исключено, что в будущем книга займет такую же нишу, как классическая музыка, балет, опера.

- Станет увлечением избранных и подготовленных?

- Но литература пока не согласна с этим смириться, она сопротивляется. Хочет быть чем-то большим и загонять себя в культурное гетто не готова. Поэтому писатели живут гораздо более активной общественной жизнью, чем звезды балета и оперы. Разница между эстрадной и классической музыкой давно определилась. В литературе идут похожие процессы.

- То есть читательское сообщество еще больше разделится на тех, что предпочитает легкую литературу и тех, кто любит классику, сложные книги?

- В прежние времена эта разница сильно нивелировалась и мешала образоваться этим двум кастам по ряду причин. Литература была серьезным школьным предметом. Хотели дети, не хотели, они все равно читали серьезные сложные книги. Пушкина, Гоголя, Достоевского, Лермонтова, Чехова. Сегодня и гораздо меньше читают, и уроки литературы в школе уже не играют такой роли, как прежде. И это тоже влияет на интерес к чтению.

- Традиционно школьники в большом объеме изучают литературу XIX и XX веков. В советское время была идеология, которая отражалась и в литературе, а в XIX веке - сильная гражданская позиция. Что можно сказать по поводу сегодняшней литературы?

- Гражданская позиция – это тоже идеология. Поэтому не думаю, что литература XIX века была более гражданской, чем советская. Но то, что литература и в XIX, и в XX веках была социально направленной, очевидно. Это выражалось по-разному, но идейные течения всегда в литературе были, есть и будут. Ну а то, что сегодня градус немного снизился, сместился, важнее стал некоторый элемент занимательности – ну да, это так.

- А может, просто публикой не востребована серьезная литература?

- Ну, как сказать. Вот появился роман Евгения Водолазкина «Лавр». С одной стороны, это очень занимательный, с другой стороны - серьезный. И он необычайно востребован публикой. Более того, когда его издали первым тиражом, то никто не ожидал, что разойдется и второй, и третий, и четвертый, и десятый и так далее тиражи. То же самое касается и нового романа Водолазкина «Авиатор», и романов Гузели Яхиной «Зулейха открывает глаза» и «Дети мои». Леонид Юзефович, на мой взгляд, тоже пытается соединять занимательность с серьезной проблематикой.

- Вы исследователь литературы XX века. Что ближе Вам лично – советская литература или литература, написанная русскими писателями за границей?

- Для меня советская и эмигрантская литература составляют одно целое. И там, и там были яркие имена, замечательные книги. Русская литература советского периода – так лучше сказать – была очень разнообразная. Была более официальная литература. Была литература оппозиционная. Была та, которая не печаталась, писалась в стол, уходила в самиздат, в тамиздат.

В это время у нас писали Андрей Платонов, Михаил Булгаков, Алексей Толстой. А в эмиграции - Иван Бунин, Александр Куприн, Дмитрий Мережковский, Алексей Ремизов. В конечном итоге то, что писатель работал здесь или там, конечно, важно, но еще важнее, что все они принадлежат к русской литературе и сегодня стоят на полках каждый под своим именем.

- Кто близок лично Вам?

- Мне очень близок Юрий Казаков. Он не очень много написал. Но его рассказы настолько тонкие, умные. Прочитайте его. Это совершенно дивный писатель, вдумчивый, внешне далекий от социальности, хотя социальные вопросы его интересовали. Вот он мне по душе.

- Хотелось бы спросить у Вас, как у ректора Литературного института, о студентах. О том, что нового и отличного есть у студентов нынешнего времени по сравнению со студентами поколения 90-х и более ранних годов?

- Мы учились в 80-е годы, мой последний роман «Душа моя Павел» на эту тему. И мои ощущения тогда – невероятная духовная жажда, хочется всё увидеть, посмотреть – это очень трудно. Хорошую книгу не достанешь, в хорошее кино не попадешь, на хороший спектакль – тем более. Хочется увидеть весь мир – а мир закрыт. Вот это я помню.

Роман «Душа моя Павел» отчасти автобиографичен, действие происходит в 1980 году. Это книга о ментальном крахе СССР, когда страна еще была с огромной территорией, потенциалом, экономикой, темой космоса. Но внутри никто был не готов ценности этой страны защищать. Для моего героя это странно, он абсолютно советский мальчик. И когда он из закрытого города попадает в жизнь, оказывается, вся страна живет не так, как его город. И мне было интересно написать об этом столкновении с действительностью.

Сегодня ситуация обратная, потому что в принципе всё доступно. Конечно, по финансовым причинам не все могут ездить за границу. Но если молодой человек поставит себе цель поехать в Париж или Рим, то это не будет тупиковой ситуацией.

В молодости я не мог прочитать тот же роман «Мастер и Маргарита» Булгакова, его невозможно было ни купить в магазине, ни взять в библиотеке. Мечтал посмотреть фильмы Андрея Тарковского, это тоже было невозможно. Сегодня всё, что ты хочешь, есть в интернете или библиотеке. И ситуация культурного переизбытка, мне кажется, во многом определяет жизнь современной молодежи.

Можно по-разному относиться к социализму, но все-таки он давал социальную гарантию: ты мог закончить университет, получить работу, сделать карьеру. Сегодня это труднее. У меня ощущение, что сегодня жить в целом труднее. Это не значит, что жить хуже. Нет, я бы не хотел возвращаться в те времена или желать, чтобы они вернулись. Но то, что нынешнее время полно ловушек, соблазнов, неопределенностей – это так.

- Если говорить о реализации молодого человека как писателя, было легче тогда или сегодня?

- Раньше, если ты издал книгу, ты победил. Да, это очень сложно, цензура, редактура, издательские планы, советы. Но все же если ты издал книгу, то это уже много: и с точки зрения твоего авторитета, и внутреннего самосознания, и даже денег. Потому что за книгу начинающего автора платили столько, сколько человек на обычной работе за два года не зарабатывал.

- Это про время до 90-х годов?

- Да, до 90-х. Вступление в Союз писателей делало тебя принадлежащим к касте, элите, давало социальные привилегии. Сегодня этого ничего нет. Писатель не пользуется никакой социальной поддержкой. Все зависит исключительно от того, какой тираж у книг, сколько он получил гонорара, как активно его переводят на иностранные языки и что он с этого имеет.

- Сегодня на гонорар от книг можно прожить?

- Если гонорар большой, то да. Это всё индивидуально. Другое дело, что число людей, которые здесь сегодня живут на гонорары, наверно, в сотню раз меньше, чем было в советские времена. Я думаю, сегодня в стране примерно тысяча профессиональных писателей. А в СССР речь шла о десятках тысяч.

- Сейчас страна тоже нуждается в пропаганде. Почему нет аналогичной поддержки писателей?

- Литература и пропаганда – разные вещи.

- Почему же тогда такое большое внимание уделялось писателям?

- Потому что население гораздо больше читало. Народ был настолько охочий до чтения, что людей привлекал новый автор, новая книга. Плюс государство за всем за этим следило. Потому что понимало, что писатели формируют определенное общественное мнение, сознание. И государство пыталось либо этим управлять, что плохо получалось, либо контролировать, что немного лучше получалось. Был государственный подход, были съезды писателей, где выступали первые лица страны. Были встречи с главными редакторами толстых литературных журналов, назначение на пост главреда такого журнала было номенклатурой ЦК КПСС. Сегодня расстояние между главредами литературных журналов и президентом несколько больше.

- То есть литературу как бы отпустили?

- Да, совершенно точно. В литературе нет цензуры вообще. Она от государства ничего не просит, и государство ей ничего не дает. Нельзя привести пример ни одного оппозиционного писателя, который был бы под запретом. Может, есть запреты на появление их на телевидении. Но это не мешает им жить, писать, издаваться, встречаться с читателями.

- Порекомендуйте, пожалуйста, талантливых современных писателей.

- Я назвал уже несколько имен. К ним можно прибавить Захара Прилепина, Дмитрия Быкова, Людмилу Улицкую, Олега Павлова, Павла Басинского, Андрея Волоса, Андрея Геласимова, Ольгу Славникову, Алексея Слаповского.

- Находят ли они своего читателя за рубежом?

- Да, их там читают. Например, книги того же Захара Прилепина охотно переводят. Пелевина переводят, Быкова, Водолазкина, Гузель Яхину.

Текст: Любовь Мартынова
Фотография: Анна Федорова

Источник: litinstitut.ru