Владимир Сутырин: «ОТЕЧКА»

Номинация на Первую литературную премию «Лит-ра на скорую руку».

Рассказ из давнего прошлого

Поезд пришел во Львов, и вагон почти полностью опустел. Мне нужно было дальше, поэтому я вышел на перрон лишь за бутылкой пива, а когда вернулся – в купе сидел уже новый попутчик. Меня приятно удивил его русский выговор, редкий в этих местах.

- А я из Николаева, - представился он. – Еду в санаторий «Полонина», бывший имени Хрущева…

Пожилой мужик, видно, что пенсионер, не из начальства. На потертом пиджаке – такие же видавшие виды орденские планки. Я тогда еще, по молодости лет, помнил наградную символику и, подсев поближе к попутчику, присмотрелся к его замусоленным ленточкам. Крайней, самой первой – не было. Видать, утерял за давностью. Второй была «За победу над Германией», и далее по ранжиру шли юбилейные послевоенные медали.

- А что же у вас тут было? – спросил я и кивнул на пустое место.

- Где? - не понял он, а потом сообразил и равнодушно махнул рукой. – Это «Отечка»…

- Что-что? – теперь уже не понял я .

- «Отечка», орден Отечественной войны. Это нам, разведчикам, за «языка» давали… Сходил в поиск, привел фрица – получи: «Отечка» второй степени.

Я посмотрел на старика с недоверием:

- Да неужто за «языка» - сразу и орден? Так ведь, наверное, можно было всю грудь орденами завесить…

- Ну и что – завешивали… Были у нас такие орлы, что побрякушек этих больше, чем у командира полка висело. И никто не обижался – разведка, и все тут.

Я кивнул на его планки:

- А почему же у самого – не так, чтобы густо?

- Да я что! Я разведчик липовый… Хотя всю войну на «передке» провел, а в разведку по случайности угодил. Добровольцев выкликнули. Ну, я и пошел. Что, думаю, хлопцы домой героями вернутся, а я, точно коновоз-обозник – ни тебе медальки, ни тебе орденочка. За орденом, можно сказать, и пошел…

Где-то под нами отбивали такт колеса. За окном бежал сумеречный прикарпатский пейзаж. Алел закат… Я налил попутчику пива, и он, почувствовав мое расположение, продолжил свою историю дальше.

- Задача – она в разведке всегда одна: выяснить обстановку и взять «языка». Впятером мы отправились, двое кадровых разведчиков и трое нас, дураков безмедальных… Ну, идем себе тихонько, все чин-чином. Час идем, второй – никого не видно. Тишина. А тут еще луна вышла. Красотища! Размякли сердцем-то… И как специально, откуда-то спереди – звон косы. Ночью, понимаешь! Мы, как завороженные, цепочкой на этот звон выходим и видим: стоят рядком мужики в белых рубахах и косами машут. А чуть в сторонке – кони спутанные пасутся. Сказка!.. Загляделись мы на это, точно кинокартину довоенную увидели. Ей Богу, у каждого под сердцем засвербило – захотелось сбросить с себя гимнастерку и к ним в рядок встать… И только мы об этом подумали, как вдруг что-то шевельнулось слева, и к нам под ноги граната – «бух!». Немцы это оказались! Одни траву косят, другие в дозоре сидят – эти разведку нашу и застукали…

Ну что, одного из нас сразу убило. Двое других залегли и ну по кустам из автоматов лупить. А мы с командиром хвать ближайшего косаря под микитки: «хенде хох!», и бегом в лес…

Бежим, значит, наугад – подальше от этой чертовой поляны. Командир только подправляет: «Левей берем, левей!». Ветки по лицу хлещут, автомат по спине колотит, а я руками в этого фрица вцепился и уже чую, не я его, а он меня к нашим тащит. Небось, с перепугу в штаны наклал и не соображает, чего делает…

А те двое, что сзади остались, в прикрытии, слышу, все реже и реже на шмайсеры отвечают. А немцы – знай, лупят и по ним, и по нам, только свист вокруг стоит… Тут – бац! Фриц наш охнул и носом в землю. Мы его то, се – «милый, дорогой!..» Слышим – живой, боров, хрипит. Командир мне говорит: «Бери его на спину и хоть пехом, хоть пердехом, а дотащи. Не дотащишь – самолично тебя в трибунал сдам…» Что делать? Взвалил я фрица на себя – а он пудов пять, не меньше, и – танком вперед. Пули по-прежнему справа-слева свистят. Но тут уже и командир мой сзади расстарался, ответил им как следует…

Ну что, пер я его, «языка» этого, пер. Сам весь в мыле и крови фрицевой, иду, как собака – одним чутьем – к нашим. Последних метров четыреста уже полз и его волоком тащил за собой. Не знаю, сколько времени прошло – думал, целая жизнь… Хорошо, в этом месте соприкосновения не было – наши меня засекли и подмогу выслали. «Молодец, - говорят. – Герой. Здорово постарался!.. Только зачем же ты мертвого притащил? Али своих убитых мало?..» Глянул я на «языка», а он и впрямь – глаза к небу, и челюсть набок. Мать-перемать! Верно, что мертвый… И так мне обидно стало, что зазаря я все это перетерпел, не сдержался и как пну ногой в его харю немецкую! И словно током меня дернуло – вскрикнул и сам рядом грохнулся. За ногу-то хвать, а она у меня дырявая, в горячке и не заметил, как пулю схватил… Вот, говорю себе, брат-солдат, и сходил ты за орденом – приказ не выполнил. Товарищей потерял и в госпиталь угадал…

Попутчик смолк и отвернулся к окну. Видать, пережил все заново.

Я помолчал вместе с ним, а потом не удержался и все-таки спросил:

- Ну, а «Отечка»-то откуда? Второй раз ходил?

Он хлопнул себя по колену и неожиданно рассмеялся:

- Не-ет! Мне и одного раза хватило. На всю жизнь… А орден потом на мое имя в госпиталь переслали. Понимаешь, как вышло? Фриц-то этот перед тем, как мы его сцапали, письмишко домой сочинил, а отправить – не успел. И в нем, письме этом, как на допросе, все разложил по полочкам: как их с запада к нам перебросили, кто он теперь по должности и как вскорости у него будет вернейший случай железный крест заработать… Видишь, какие галушки? «Язык», он и в мертвом виде разговаривать умеет, оказывается… За такие известия наши ребята этого фрица вместо железного креста – деревянным удостоили. Ну, а мне, значит, «Отечку»… - рассказчик ткнул себя пальцем в грудь, но, вспомнив, что на планках нужной ленточки нет, равнодушно махнул рукой. – Да что в ней нынче проку? Так, пустые хлопоты…

Поезд сбавил ход и остановился на очередной станции. Попутчик, покопавшись в своей сумке, достал металлическую кружку.

- Пойду кипяточком разживусь. А то ехать еще долго…

Он двинулся по вагону, и я увидел, что его левая нога не поспевает за правой.