Юлия Зайцева, продюсер писателя Алексея Иванова опубликовала отрывок из нового романа Алексея Иванова

Люблю время, когда у нас с Ивановым нет новостей. Это значит, что происходит главное: Алексей пишет новый роман. А я его нетерпеливо читаю. «Тобол» получается фактурным, драйвовым, мистическим, историчным. Книга выйдет в конце этого года. Делюсь отрывком.

Из романа "Тобол".

Коровы шумно хрустели сеном. Айкони забилась в угол коровника и, сидя на корточках, сосредоточенно выстругивала из полена небольшого идолка. Сумрак ей не мешал. Она заострила идолу голову, выстругала лицо, проковыряла глаза и глубоко прорезала рот. Сынга-чахль был готов.

Айкони бережно пристроила идола у стены, встала на колени, закрыла глаза, склонилась и зашептала по-хантыйски, как в «тёмном доме» родного Певлора её когда-то научил старый шаман Хемьюга:

– Оттуда, где я была раньше, оттуда, где меня больше нет, придите на мой зов те, кто там был тогда, те, кто там есть сейчас. Оттуда, где холодная река течёт до неба, где за луной горят костры предков, где бродят мамонты с ветвистыми клыками, где растёт Великое дерево с колыбелями зверей, где живёт лесная женщина с глазами глубиной в Обь, где земля шерстистая и когтистая, где Лось ещё шестиногий, придите ко мне сюда хоть кто-нибудь…

В тот поздний час только сторожа и воры Тобольска увидели, что высота над русским городом вдруг пугающе углубилась, словно исчез какой-то предел, и темнота зыбко задрожала предчувствием чего-то волшебного. Размытая лазоревая полоса стрельнула через весь небосвод от Льдистого океана до джунгарских степей, а потом друг за другом крутыми извивами стали зажигаться ленты прозрачного неземного света – вишнёвые, золотые, алые, изумрудные, малиновые. Беззвучное холодное пламя полыхало и плясало над спящим бревенчатым городом. Заснеженные крыши меняли цвет, отражая сполохи сияния, необозримо просторного, как полуночное половодье. На пёстро освещённых улицах в разные стороны заметались тени от построек, деревьев и столбов дыма. Все собаки замолкли, глядя в небеса, – там горели костры предков, исконных владык их древнего волчьего рода.

Айкони в коровнике схватила нож и без колебаний вспорола себе руку. Кровь потекла в раскрытую ладонь. Айкони взяла идолка и ткнула его лицом в кровь в горсти.

– Пей свою жертву, Сынга-чахль! – прошептала она.

Коровы, бухая копытами, шарахнулись в сторону от девчонки. Ладонью Айкони ощутила тихое шевеление – это у идолка вытягивались деревянные губы. Айкони зажмурилась. Пусть Сынга-чахль насытится, он шёл издалека… И Сынга-чахль пил кровь – долго, долго, будто четыре зимы. Наконец Айкони посмотрела на оструганный затылок Сынга-чахля, отняла идолка от своей крови в ладони и повернула мокрым лицом к себе. В тёмных дырках идольских глаз что-то злорадно и сыто мерцало.

– Вычеши мне волосы, Сынга-чахль, – приказала Айкони, – найди священный волос! Кто его порвёт – всегда моим будет!

Она принялась возить идолка лицом по своим распущенным волосам. Идол запутался, Айкони с силой дёрнула его и охнула. Во рту у Сынга-чахля торчал клок выдранных волос. Айкони вытянула из него один волос, поднялась и намотала на неприметный сучок в стене.

Перевязав тряпкой порезанную руку, она вышла из коровника с идолом под мышкой. Она была очень бледной, с тенью под глазами, и пошатывалась от изнеможения. Небесное сияние уже погасло, и голая луна казалась обглоданной костью после пиршества. Собаки, бегавшие по двору, сначала весело бросились к Айкони, а потом замерли и угрожающе зарычали.

Когда Айкони вернулась в горницу, Ремезовы спали. Горницу тускло освещала только лампада у иконы в красном углу. Айкони доплелась до печи, отодвинула заслонку и бросила идола в тлеющую кучу углей, а потом пошла к своему сундуку, стоящему прямо у двери, и повалилась поверх шубы. Она лежала без сил, но тихо улыбалась. Никто в горнице не увидел, как из-за печной заслонки вдруг ударил свет. Это загорелся идол Сынга-чахля. Он беззвучно извивался и корчился в оплетающем его огне.

Источник: Юлия Зайцева