Работающий во всех жанрах: о творческом методе Джулиана Барнса

Джулиан Барнс – один из самых читаемых в мире авторов, книги которого переведены на десятки языков. В связи с недавним выходом романа «Одна история», литературный критик Денис Ларионов рассмотрел творческий путь Барнса и рассказал об апостоле постмодернизма, а также его месте в мировой истории.

Прозаик Джулиан Барнс принадлежит к поколению людей, родившихся в первый послевоенный год – 1946. Многие его ровесники и ровесницы оставили значимый след в европейской литературе и искусстве: Эльфрида Елинек, Райнер Вернер Фассбиндер, Аркадий Драгомощенко… Этот список можно продолжать практически бесконечно и Джулиан Барнс – важная его составляющая. Каждый из названных авторов стремился к новаторскому способу письма и съемки, значимо обогатив литературу и кино своей страны. Барнс гораздо более конвенционален и даже осторожен, но это не делает его тексты менее интересными.

Можно сказать и так:

...нет только одного английского прозаика Джулиана Барнса, есть несколько английских прозаиков и эссеистов, спрятанных в одном человеке по имени Джулиан Барнс.

Он работает во всех жанрах, кроме скучного. Его творчество настолько многопланово и непредсказуемо, что журнал «Иностранная литература» посвятил ему специальный круглый стол. Так, например, среди его книг есть и роман воспитания, разыгрывающийся в середине двадцатого века, когда все прежние правила и закона постепенно превращаются в руины («Метроленд»). Есть и образцы постмодернистских романов, представляющие увлеченным читателям и загруженным студентам хаотический внутренний мир великого французского писателя Гюстава Флобера («Попугай Флобера») или движущийся к техногенной катастрофе мир конца двадцатого века («История мира в 10,5 главах»). Есть лав-стори с продолжением, автор которой демонстративно устраняется из текста, оставив трех персонажей наедине друг с другом и собственными монологами («Как всё было», «Любовь и т.д.»). Есть развернутое размышление о смерти («Нечего бояться»). Есть роман о русско-советском композиторе (Дмитрии Шостаковиче, конечно же), пытающемся выжить в условиях тоталитарной диктатуры (роман «Шум времени» Барнс лично представлял в Москве). Наконец, есть горькие тексты о юности, написанные пожилым человеком, который предпочел бы забыть некоторые события своей жизни («Одна история»). Кажется, для Барнса нет невозможных сюжетов или нерешаемых задач, а его суждения экстравагантны и точны, можете убедиться в этом сами.

О ПОРЯДКЕ В ЖИЗНИ ПИСАТЕЛЯ

«Правильные карандаши, фломастеры, шариковые ручки, записные книжки, бумага, пишмашинка: предметы первой необходимости, которые также настраивают на нужный лад. Для этого нужно убрать все, что может помешать и навредить, нужно сузить фокус, пока не останется только важное: вы, я, мир и эта книга — как ее написать как можно лучше.» (Из книги «Нечего бояться»)

О ПЕРСОНАЖАХ СВОИХ РОМАНОВ

О МУЗЫКЕ И ЛИТЕРАТУРЕ

Мне всегда нравилась идея использования маленьких фрагментов, фигур, фраз, чтобы они пронизывали роман, в финале приобретая все большую значимость. Поэтому некоторые критики назвали роман «Шум времени» «музыкальным», или написанным как музыкальное произведение. На самом деле я этого не вижу. Для меня роман конструируется как роман (хотя да, в нем множество трезвучий). Я думаю, что роман, по форме похожий на сонату, например, был бы полной катастрофой. Музыкальные формы совсем не похожи на формы литературные. (Из интервью сайту «Лента.ру»)

О ЛЮБВИ, ПОЭЗИИ И ПРОЗЕ

«Поэтам, видимо, проще писать о любви, чем прозаикам. Для начала у них есть уклончивое «я» (если я напишу «я», вы потребуете, чтобы не позже чем через пару абзацев вам объяснили, кто имеется в виду – Джулиан Барнс или какой-нибудь вымышленный персонаж; поэт может вальсировать между тем и другим, не теряя ни в глубине чувства, ни в объективности). Еще поэты, похоже, могут обращать плохую любовь - любовь эгоистическую, дрянную – в хорошую лирическую поэзию. Плохую любовь мы можем обратить только в прозу о плохой любви. Поэтому мы слегка завидуем (и не совсем доверяем) пишущим о любви поэта. (Из романа «История мира в 10, 5 главах»)

О ЖИЗНИ ПИСАТЕЛЯ, ПИШУЩЕГО ПРОЗУ

Уильям Стайрон и Филип Рот работали, руководствуясь памяткой Флобера: «Живи размеренно и заурядно, как буржуа, чтобы в своем творчестве ты был неистов и оригинален». (Из книги «Нечего бояться»)

ОБ ОДЕРЖИМОСТИ

«У большинства из нас есть наготове только одна история. Не поймите превратно – я вовсе не утверждаю, будто в жизни каждого случается лишь одно событие. Событий происходит бесчисленное множество, о них можно сложить сколько угодно историй. Но существенна одна-единственная; в конечном счете только ее и стоит рассказывать.» (Из романа «Одна история»)

ОБ ИСТИННЫХ ЗАДАЧАХ ЛИТЕРАТУРЫ

«Вам хотелось бы, чтобы чтобы его книги были, как бы это сказать…жизнерадостными? Что за странное у вас представление о литературе. Вы получили степень доктора философии в Бухаресте? Не знал, что писатель нуждается в защите от пессимизма. Это что-то новое для меня. Я отказываюсь от этого. Флобер сказал: «Искусство не создается благими намерениями». Он также сказал: «Публике нравятся книги, в которых восхваляются наши иллюзии» (Из книги «Попугай Флобера»)

ОБ УСЛОВНОСТИ ЛИТЕРАТУРНЫХ ФОРМ

«Мне кажется, границы в литературе практически полностью разрушены в последние годы. И я думаю, что читателей это не беспокоит. Если книга их увлекает, они забывают, какая это проза» (Из интервью «Российском газете»)

Источник: bookscriptor.ru