«Большая книга». Длинный список. Маленький междусобойчик

Совет экспертов Национальной литературной премии «Большая книга» 25 апреля огласил «длинный список». В этом году в него попало 41 произведение. Как утверждают представители премии, её эксперты и некоторые СМИ – это некий «срез» современной литературы. Но так ли это на самом деле?

Многие уже давно перестали воспринимать «премиальную» литературу как всеохватывающую и показательную, а сами премии как справедливое мерило таланта. Но не очередной ли это стереотип, построенный, так сказать, «от противного» – если дали премию, значит, тот или иной писатель непременно в первую очередь «свой», которого надо поддержать материально, а качество его текстов – дело вторичное? 

Аккредитовавшись на пресс-конференцию крупнейшей в России литературной премии, я отбросил все подобные суждения; я стал, насколько это возможно, «tabula rasa», чтобы составить своё суждение о происходящем. Всё же событие незаурядное: профессиональное литературное сообщество из 343 заявок должно отобрать только несколько десятков произведений, да таких, чтобы согласно Положению о премии, они были «способны внести существенный вклад в художественную культуру России, повысить социальную значимость современной русской литературы, привлечь к ней читательское и общественное внимание».

Но не успело это грандиозное мероприятие начаться, а меня уже стали «терзать смутные сомнения». В небольшом зале на втором этаже московской библиотеки-читальни им. А.С. Пушкина организаторы расположили ширмочку, усеянную логотипами «Большой книги» – пресс-вол, всё как надо. Перед ней поставили столик, за ним три стульчика. Нетрудно было догадаться, что тут и будет заседать «тройка» литературных «судей». Напротив – полукругом – места для журналистов и экспертов. Вроде бы ничего необычного. Через некоторое время, «тройка» заняла свои места, зазвучало приветственное слово, и тут для меня стал очевидным простой литературный вопрос: «А судьи кто?» Никто и не думал представлять «главные действующие лица» журналистам, никаких табличек на столе, таких обычных для любых пресс-конференций, не было. Эта небольшая деталь – лично у меня – сразу же вызвала ощущение некоего «междусобойчика». Я допускаю, что для собравшихся (из года в год одних и тех же, по большей части, журналистов и экспертов) эти три персоналии были до боли знакомы. Признаться, узнал их и я. Но есть же какая-то этика по отношению к журналистам, нужно хотя бы создавать видимость открытости… Или нет?

Итак, «судьями» были генеральный директор премии Георгий Урушадзе, председатель Совета экспертов, прозаик Михаил Бутов, расположившийся посередине, и литературный критик, председатель жюри премии Дмитрий Бак.

Михаил Бутов охарактеризовал нынешний премиальный год как «не похожий ни на один предыдущий» и отметил, что был «высокий процент книг, которые заслуживают рассмотрения…» при том, что «практически не были представлены наши литературные титаны». И тут же добавил, что Дмитрий Быков (видимо, главный титан) не попал в перечень «по формальным причинам», так как его книга не удовлетворяла правилам премии. 

«В этом году у нас получился «длинный список» совершенно безжалостный, «бесчеловечный». Обычно «рубка» в Совете Экспертов начинается на уровне «короткого списка», сейчас она началась в самом начале», – подытожил Михаил Бутов.

Затем Георгий Урушадзе предоставил слово «господам экспертам» и «господам издателям». Они также не считали нужным представляться и пускались в различные рассуждения о трендах в литературе, о своих ощущениях от прочитанного; мило и задушевно общались между собой. Одна из экспертов и вовсе начала свою речь так: «Миша сказал, что…» С этого момента в зале окончательно установилась невыносимо душная атмосфера междусобойчика, и я поднял глаза на портрет Александра Сергеевича, висевший у самого потолка. Классик, казалось, отвёл глаза куда-то в сторону, лишь бы не видеть этого честного собрания, не в силах сбежать с полотна, хотя бы ему этого и хотелось. 

Много говорили о некоем «обновлении», о каких-то новых тенденциях. Дмитрий Бак заявил о наступлении «новой литературной реальности», потому что «век «коучинга» сменил век Союза писателей» и «новый профессионализм» набирает обороты. Он усомнился, что можно «научить писать», но признал, что время покажет – хорошо это или плохо. «Господа эксперты» увидели в нынешнем премиальном списке борьбу между «именами и текстами», дескать, писатели неизвестные теснят известных, отметили важность премии «Лицей» для литературного процесса, затронули «популярную тему феминитивов», даже посчитали сколько в «длинном списке» «авторок». Кто-то обнаружил «трендовую тенденцию» в усилившемся интересе «к альтернативным взглядам на мир, к альтернативным состояниям», связав с этим появление в длинном списке внушительного количества «жанровых» произведений – постапокалипсических романов, сказок, фентези и всяческого постмодерна. Михаил Бутов подтвердил, что такая «несерьёзная, как раньше считалось, литература поднимается над жанровыми границами» и констатировал, что «серьёзная литература уступает» новой, формально «жанровой», но сущностно – вполне настоящей и полноценной. Он также порадовался тому, что «литературное поле» почтиовободилось от произведений, так или иначе связанных с прошлым, с «великими страданиями России» (как то было в прошлом сезоне), хотя и выразил опасения, что «наверное, не навсегда». «В этом году у нас есть книжка про котиков, про собак, про попугайчиков, есть ещё особая – про всех остальных зверей», – пошутил он и объявил, наконец, список. 

Когда все фамилии были зачитаны, «субъективными наблюдениями» поделился профессор кафедры литературно-художественной критики и публицистики МГУ, доктор филологических наук, Владимир Новиков (он также не представился – прим. ЛР):

«В современной прозе наблюдается кризис перфекционизма. Литература стремится разучиться писать. Это возрождение «мовизма». Дескать, мы не плохо пишем, а наоборот – лучше всех. Если раньше симптоматичным в этом плане произведением были «Петровы в гриппе…» Алексея Сальникова, то в этом «длинном списке» – это роман «Калечина-малечина» Евгении Некрасовой. Вот она, новая стилистика: «Смрадный запах схватил Катю за ноздри». Хорошо или плохо? Это прояснится со временем. Но в этом есть несомненная дерзость…»

«Других писателей у нас для вас нет!» – подытожил Георгий Урушадзе. Но так уж ли репрезентативен современной русской литературе «длинный список» «Большой книги»? Неужели добрая половина (если не больше) лучших современных произведений – это фентези, постмодерн, кошечки-собачки-попугайчики, написанные в духе «мовизма»? Я сомневаюсь. Несомненно при этом другое – та атмосфера междусобойчика, царившая на пресс-конференции характерна и для «длинного списка». В состав Совета экспертов включены редакторы только трёх литературных журналов – «Знамя», «Новый мир», «Октябрь». А в длинном списке 27 произведений, написанных авторами, которые – в разные годы – неоднократно публиковались в названных «толстяках». 27 из 41. При этом ни одного автора, скажем, журнала «Наш современник» или «Москва». Так ли уж они плохи? Взять хотя бы Владимира Личутина, номинированного в этом сезоне, но не удостоившегося даже «длинного списка»…

Понятное дело, что «кому хочу, тому и даю» – вот и весь ответ на подобные моим возгласы. И всегда так было. Но зачем же тогда собираться, изображать «открытость», говорить о «тенденциях», какой-то «симптоматике» в современной литературе, пытаться конструировать её «будущее», если уже и «актёрам» и «зрителям» надоел этот «спектакль»? Собраться, чтобы задушевно поговорить о литературе (в духе «Миш, а ты говорил…») можно и где-нибудь в кафе. А «длинный список» лучше вывесить в интернете и не утруждать себя построением вымученной и искусственной интриги из каждого следующего «лонг-листа» и поиском чего-то «нового», когда игра ведётся по старым добрым правилам междусобойчика.

Автор: Иван Коротков

Источник: litrossia.ru