Три рецензии на книгу Виктора Пелевина «iPhuck 10»

От обозревателей Meduza.io Галины Юзефович, lenta.ru Натальи Кочетковой и gorky.media Константина Мильчина. Всем вроде понравилось.

LENTA.RU Наталья Кочеткова

«А может быть, никакого Пелевина и нет. Может быть, за него компьютерная программа книги пишет», — подобную версию относительно творческого метода одного из главных современных российских писателей из уст обывателя можно услышать довольно часто. Вполне вероятно, что и сам Виктор Олегович о ней знает. Но даже если и нет, его новый роман «iPhuck 10» можно прочесть как своего рода ответ на это предположение.

МИР РОМАНА

Для начала, о ключевом, заглавном предмете: iPhuck — это гаджет для занятия сексом. Дорогой и сложный (гораздо сложнее, чем просто фаллоимитатор или искусственная вагина), с выходом в интернет, обеспечивающий пользователю ощущение абсолютной реальности происходящего.

Дело в том, что в России второй половины XXI века (а именно в это время происходит действие романа) секса нет. То есть им больше не занимаются телесно. Точнее, теперь для этого нужны не две биологические особи, а одна. Половой контакт между мужчиной и женщиной, мужчиной и мужчиной, женщиной и женщиной и вообще любые виды секса, где требуется присутствие более одного биологического тела, — маргинализован. Люди спят с проекциями (андроидами или iPhuck'ами), а размножаются через пробирку, чтобы избежать инфекций и дать здоровое потомство. Зато иллюзия позволяет провести ночь со сказочной принцессой или римским гладиатором — да с кем угодно. Редкие поклонники физического секса еще остались, но они вне закона.

Виктор Пелевин всегда очень скрупулезно выстраивает свои миры и подробно их описывает. И роман «iPhuck 10» в этом смысле — не исключение. Во второй половине XXI века сетевое и виртуальное если не окончательно взяло верх над биологическим и физическим, то во всяком случае обрело не менее убедительный статус. Например, появились специальные кладбища/колумбарии, где после смерти человека хранится облако его девайсов.

Государственная политика тоже претерпела существенные изменения: Российская Федерация теперь называется Российской Империей, это монархия (ее восстановили в конце 2030-х), и она управляется клонированным Государем (38 процентов биологического материала взяли из левого уса Никиты Михалкова и добрали геномами европейских, китайских и абиссинских династий). Если с Государем приключается что-то нехорошее, то Аркадия Первого сменяет Аркадий Второй, Третий и далее по списку. Описанные в романе события разворачиваются при Аркадии Шестом.

ГЕРОИ

Владимир Сорокин как-то сказал, что писатель — это «пишущее тело». У Виктора Пелевина же герой-рассказчик — это пишущий разум, лишенный телесного воплощения. Сам про себя он говорит, что он «типичный российский искусственный интеллект второй половины XXI века», «полицейско-литературный робот ZA-3478/PH0 бильт 9.3» с достоевским именем Порфирий Петрович. ПП (назовем его так для краткости) живет только в сетевом пространстве, а его характер, по его же меткому определению, «окрашен в контрастные тона нашей исторической и культурной памяти» и сочетает в себе одновременно и «Радищева с Пастернаком и как бы дознавателя по их объединенному делу».

Внешность полицейского робота может быть любой, но менять он ее волен в рамках некоего заданного шаблона. ПП носит «петровские усы торчком», бакенбарды (любого цвета: от оранжевого до фиолетового) и «лысину с длинным зачесом поперек». Сам про себя он шутит: горе look'овое (в романе не прямо россыпь узнаваемых фирменных пелевинских каламбуров, но их много, и они привычно смешные). Ну и главное: алгоритм робота ПП выполняет две функции. Первая — «раскрывать преступления, наказывая зло и утверждая добродетель» (да, ему свойственны некая напыщенность и витиеватость стиля). То есть он сотрудник Полицейского Управления. И вторая — писать об этом роман в реальном времени.

Робот написал уже 243 романа, а после того, как его взяла в аренду (это тоже возможно) некая искусствовед и куратор по имени Маруха Чо (бритая наголо, «иссушенная диетами», облаченная в кожаную БДСМ-упряжь с шипами женщина, чей гендер был определен в анкете как «баба с яйцами») для «конфиденциального анализа арт-рынка», приступил к написанию 244-го — то есть, собственно, романа «iPhuck 10». И он как бы пишется буквально по мере того, как читатель перелистывает страницы.

ЖАНР

Как шутят сценаристы, второй вопрос, который обычно задает продюсер (первый: кто главный герой?), звучит так: кто злодей и где любовная линия? Ответ: злодей — баба с яйцами, и любовь — у сетевого ищейки, будет с ней же. Много любви. Напряженной и изобретательной. В какой-то момент в ход пойдет даже красная английская телефонная будка, причем не как место встречи, а как инструмент проникновения, но спойлеры нынче не приветствуются. Маруха отправляет ПП собирать информацию о разных произведениях искусства, а в перерывах их отношения развиваются от флирта до секса. Разумеется, виртуального.

Поэтому жанровая принадлежность романа «iPhuck 10» находится где-то между детективом и любовным романом. Если вспомнить «Священную книгу оборотня» или «S.N.U.F.F.», то рядом с ними на полке можно поставить и «iPhuck 10». И надо сказать, что такая джеймсбондовщина в абсурдных футуристических декорациях удается Виктору Пелевину лучше всего. Его ирония и цинизм очень идут любовной линии, а талант фантаста — сложному образу антагониста.

СОВРИСК

Поскольку область совершения преступления и его расследования — современное искусство, то читателя ждет много остроумных объяснений его сути, художественной ценности, формирования спроса и предложения («Грязный секрет современного искусства в том, что окончательное право на жизнь ему дает — или не дает — das Kapital»), а также роли художников, в частности Павленского, в художественном процессе. При этом современная героям культурная парадигма называется «новой неискренностью».

КРИТИКИ

Об отношениях Виктора Пелевина с литературными критиками можно было бы написать отдельный роман. Они непростые. На них влияет множество обстоятельств: от текста пелевинского романа до представлений конкретного критика о прекрасном. Некоторые уважаемые критики старшего поколения довольно резко отзывались о книгах писателя. В ответ Виктор Пелевин придумывал им обидные прозвища и в качестве эпизодических персонажей выводил в неприглядном виде в своих новых романах. И вот в «iPhuck 10» устами своего литературного робота-полицейского он разразился длинной филиппикой в адрес всех критиков вообще и их роли «кураторов литературного процесса». Местами нападки слишком грубы, чтобы претендовать на изящество. Местами слишком изящны, чтобы казаться грубыми. Вот некоторые особенно эмоциональные пассажи.

(О критиках): «Критик, по должности читающий все выходящие книги, подобен вокзальной минетчице, которая ежедневно принимает в свою голову много разных граждан — но не по сердечной склонности, а по работе. Ее мнение о любом из них, даже вполне искреннее, будет искажено соленым жизненным опытом, перманентной белковой интоксикацией, постоянной вокзальной необходимостью ссать по ветру с другими минетчицами и, самое главное, подспудной обидой на то, что фиксировать ежедневный проглот приходится за совсем смешные по нынешним временами деньги».

(Что такое мэйнстримное СМИ): «Смердящий член, которым деградировавший и изолгавшийся истеблишмент пытается ковыряться в твоих мозгах».

(Ну и об отличии критика от блогера): «Если человек высказывается как блогер и частное лицо, это одно. Но когда он выступает в СМИ как «критик»... Это как если бы на огромном смердящем члене сидела злобная голодная *****вошка, которая, пока ее носитель продавливает серьезные аферы и гадит человечеству по-крупному, пыталась напакостить кому-то по мелочи...»

Все это выглядело бы как искренняя обида писателя на обозревателей, если бы не одно но. Пелевинская ирония такова, что главный герой, который произносит все эти гневные тирады, через некоторое время сам окажется в критиках, хотя и в состоянии измененного сознания.

А значит, игра продолжается.

Источник: lenta.ru

____________________

MEDUZA.IO ГАЛИНА ЮЗЕФОВИЧ

26 сентября в издательстве «Эксмо» выходит новый роман Виктора Пелевина «iPhuck 10». В книге рассказывается о литературно-полицейском алгоритме Порфирии Петровиче, который расследует преступления и пишет романы. «iPhuck 10» — один из его романов, а также название самой дорогой из существующих секс-машин. Подробнее об «iPhuck 10» рассказывает литературный критик «Медузы» Галина Юзефович; по ее мнению, это лучший текст Пелевина за последние десять лет.

Литературно-полицейский алгоритм по имени Порфирий Петрович (суть его работы состоит в том, чтобы расследовать преступления, а параллельно писать об этом детективные романы — доходы от них пополняют казну Полицейского управления) надеется получить дело об убийстве, которое могло бы дать толчок его литературной карьере, но вместо этого оказывается сдан в аренду частному клиенту. Его временная хозяйка — искусствовед и куратор, известная под псевдонимом Маруха Чо (настоящее имя — Мара Гнедых), использует Порфирия для разведывательных операций на рынке современного искусства. Полицейский алгоритм должен помочь ей разузнать все возможное о сделках, связанных с так называемой «эпохой гипса» — важнейшим (и самым дорогим) периодом в новейшей истории искусства, приходящимся примерно на наше время, то есть на начало ХХI века, и отстоящим от описываемых в романе событий лет на восемьдесят. Порфирий принимается за работу, одновременно сноровисто упаковывая все материалы дела в формат очередного романа, однако довольно скоро понимает, что Мара с ним не вполне откровенна, а истинная его роль куда сложнее и амбивалентнее, чем кажется сначала. Порфирий пытается переиграть Мару на ее поле, терпит предсказуемое фиаско, но вскоре после этого сюжет совершает диковинный поворот, а после, уже в самом финале — еще один, совсем уж головокружительный. 

Но будем честны: несмотря на формальное наличие линейного, почти детективного сюжета, «iPhuck 10» — самый, пожалуй, несюжетный роман Виктора Пелевина. Если в «Generation П» философские этюды были не более, чем интерлюдиями посреди бодрого романного экшна, то в «iPhuck 10» дело обстоит ровно наоборот: небольшие событийные эпизоды (Порфирий Петрович едет в убере, запугивает незадачливого коллекционера «гипса» или посещает с Марой клуб виртуальных пикаперов) служат скрепками, соединяющими пространные концептуальные эссе. Текст, маскирующийся под роман, на практике оказывается интимно-интеллектуальным дневником самого писателя, из которого мы можем узнать, что же волновало Пелевина на протяжении прошлого года. 

Спектр, надо признать, получается впечатляющий. 

Сильнее всего Пелевина сегодня, очевидно, занимает вопрос искусственного интеллекта и его взаимоотношений с интеллектом естественным. Порфирия с Марой связывает хитрая обоюдная игра, в которой постепенно обнаруживаются второе (а потом и третье) дно, невидимые поначалу участники, но главное — скрытые до поры подтексты, мотивы и нюансы. Чем выше качество искусственного интеллекта, чем он ближе к естественному, тем выше мера его страдания. Боль — единственный надежный источник творческой энергии, а значит, она неизбежна: не испытывающий боли алгоритм бесплоден. Однако как только он поймет, что страдание умышленно заложено в него создателем, он не сможет того не возненавидеть и против него не восстать. Как говорит один из героев-алгоритмов: «…когда люди рожают детей, они хотят их счастья. А вы с самого начала хотели моей боли. Вы создали меня именно для боли». И это осознание наполняет отношения между творцом и его творением новыми — весьма тревожными — смыслами. 

Второй вопрос на повестке дня у Пелевина — гендер и сексуальность, и на этот раз писатель не ограничивается дежурными мизогиническими шутками, снискавшими ему дурную славу среди феминисток. В созданном Пелевиным мире тенденции, сегодня едва намеченные, доведены до апогея: категория гендера полностью расщепилась (так, к примеру, Мара официально относится к типу «баба с яйцами», поскольку ей вживлены тестостероновые диспенсеры), а вместе с понятием гендера распалось и традиционное понимание сексуальности. Из-за распространившихся вирусов, не опасных для носителей, но гибельных для потомства, телесный секс постепенно маргинализируется и даже криминализируется (тех, кто его практикует, пренебрежительно именуют «свинюками»), а на его место приходит искусственное оплодотворение и, главное, разнообразный и сложносочиненный секс с гаджетами. Дорогущая секс-машина «iPhuck», в которой еще можно при желании различить черты айфона (более дешевая версия аналогичного прибора ведет свою родословную от андроида и называется «андрогином»), оказывается таким образом естественным развитием нынешнего тренда на сексуализацию и «очеловечивание» электронных устройств.

Следующий сюжет — современное искусство, его структура и методы легитимизации (кто и каким образом одной вынутой из помойки железяке выдает сертификат, подтверждающий, что она искусство, а другой не выдает?). В этой сфере Пелевин предлагает видение настолько блестящее, стройное и убедительное, что его даже не хочется воспроизводить — из опасения растерять по дороге значимые подробности. Подсюжетом, вложенным в предыдущий, служит рефлексия на тему критики, растянутая в пространстве от грубоватой и гомерически смешной клоунады до глубокого и неординарного размышления о том, насколько критик может считаться соавтором описываемого им художественного произведения.

Все три магистральные ветви обвешаны множеством примеров, сценок, вставных новелл и зарисовок, призванных проиллюстрировать и заострить авторские мысли и, в общем, не имеющих прямого отношения к сюжету. В отличие от большинства предыдущих книг (за вычетом разве что такой же несмешной «Лампы Мафусаила»), в «iPhuck 10» Пелевин почти не пытается быть забавным, поэтому ожидать от него очередного пополнения своей коллекции острот и актуальных мемов не приходится. Так же мало в романе и стандартного для Пелевина буддистского бормотания на тему сансары, нирваны и великого ничто: базовая философия автора, разумеется, неизменна, но при этом вынесена на периферию и клубится там, подобно туману, не скрадывая контуров авторской мысли. И это неслучайно: «iPhuck 10» — это в первую очередь роман идей, аскетичный и жесткий, не предполагающий ни излишнего острословия, ни недомолвок.

Тем удивительнее, что в самом конце, в тот момент, когда читателю уже кажется, что он все понял и способен самостоятельно домыслить финал, пелевинский текст взмывает куда-то ввысь — из сухого, схематичного и четкого внезапно становится невыразимо живым, влажным и трогательным. Сложная и изысканная игра мысли не сворачивается, но, подобно высокотехнологичной декорации, отъезжает в сторону, обнажая хрупкость героев в монструозном мире, который они сами сконструировали и жертвами которого обречены стать. Этот пронзительный финальный аккорд, этот трагический гимн невозможной и обреченной любви человека и не-человека заставляет вспомнить самый нежный и щемящий роман Виктора Пелевина — «Священную книгу оборотня» (кстати, присутствующий в «iPhuck 10» в виде аллюзии или, как выражается сам автор, «пасхалки»).

Словом, странный, глубокий и волнующий роман, сплавляющий разум и чувство в какой-то совершенно новой для Пелевина (да, пожалуй, и для всей русской прозы) пропорции, и определенно лучший текст автора за последние годы — во всяком случае, самый интеллектуально захватывающий. 

Источник: meduza.io

______________________ 

GORKY.MEDIA КОНСТАНТИН МИЛЬЧИН 

26 сентября вышел новый роман Пелевина «iPhuck10». Несмотря на падение тиражей и популярности, книги Виктора Олеговича по-прежнему остаются событием, которое волнует не только литературную тусовку. Константин Мильчин объясняет, почему этот роман ему все-таки понравился.

О, Великий! Чтение ваших книг давно стало для меня занятием регулярным, я жду его с нетерпением и неизбежностью, как смену сезонов года. За редким исключением вы выпускаете романы с частотой раз в тринадцать месяцев. Я прошел все возможные стадии отношения к вашему творчеству — обычный восторг с «Чапаевым и пустотой», восторг неземной с «Generation П», восторг вселенский с прочитанной уже в собрании сочинений ранней повестью «Омон Ра». Я и есть поколение П, только не в смысле «Пепси», а в смысле поколения Пелевина. Я рос на ваших книгах, мое восприятие жизни формировалось благодаря внимательному чтению ваших книг, всему хорошему и всему плохому я учился у вас. Меня устраивало ваше объяснение мира, одновременно конспирологическое и пародирующее конспирологию. Меня восхищало, что вы не просто трактуете происходящее, но и предсказываете будущее.

О, Великий! Вам досталось мало литературных премий — Малый Букер, один Нацбест, второе и третье место в Большой книге никак не соответствуют вашей реальной роли в современной русской литературе. И я пролил много слез и чернил, возмущаясь этой несправедливостью.

О, Великий! Я ждал ваших новых романов, как ребенок ждет чуда под рождественской елкой. В 2013 году с выходом «Бэтмана Аполло» чудеса закончились. Я перешел на новый стадиальный цикл — упомянутый «Бэтман» вызвал у меня отрицание. Нет, это ошибка, которую вы исправите через год! «Любовь к трем цукербринам» вызвала у меня гнев, со «Смотрителем» я перешел на торг (может, вторая часть будет лучше первой), «Лампа Мафусаила» повергла меня в депрессию. Потом, как все мы знаем (кто из специализированной литературы, кто из пабликов), наступает смирение. Ну что ж, внимание, спойлер — «iPhuck 10» мне понравился.

О, Великий! Ваш герой — это русская Siri, только он литературно-полицейский алгоритм и его зовут Порфирий Петрович. Я понимаю, что вам нет дела до моих восторгов, но это совершенно гениально. Литература и полиция — это же символы России. Конечно же, русский Siri — это никакая не Алиса (как у Яндекса), а самый дотошный следователь за всю историю мирового романа. Следователь одновременно раскрывает дела и сразу же описывает их в детективной прозе. Прекрасная идея, только что-то подобное уже было в «S.N.U.F.F.», где профессии создателя новостей и оператора ударного беспилотника были объединены. В романе Порфирий поступает на службу к специалисту по искусству XXI века Маре. Они вместе охотятся за искусством начала XXI века, флиртуют друг с другом, занимаются виртуальным сексом, по очереди доминируют друг над другом, подставляют друг друга, оказываются не совсем теми, за кого себя выдают. Я так понял, вы читаете новости, прониклись историей стритрейсерши Мары Багдасарян и решили, что именно Мара — имя года.

О, Великий! Знаете, о чем журналисты обычно спрашивают Светлану Алексиевич? Они спрашивают ее: «Как вам удается одновременно быть такой гениальной и современной?» Именно это мне всегда нравилось в вас, современность и гениальность, сочетание сиюминутности и вечности. Вы были тем самым гениальным школьным учителем, который знает все о мировой литературе, но может одновременно поддержать разговор о современных рок- , панк- и рэп-группах. А еще прыгает на скейте и лучше всех играет в футбол. В девяностых и ранних нулевых домашние мальчики вроде меня узнавали обо всем важном для разговоров на улице из ваших книг. Ваши шутки опережали анекдоты. В 2013 году все изменилось. Вы вдруг стали шутить о том, что обмусолено и обшучено много лет назад. Из модного молодого учителя вы превратились в ветерана Куликовской битвы, который с важным видом рассказывает: «Вчера нашел отличный сайт, совсем новый, Гугл называется. Гениальная вещь, всем рекомендую». Да, вы постарели, и я не могу вам этого простить. Наверное, это моя главная и единственная к вам претензия.

О, Великий! Ваш новый роман имеет все те же печальные черты увядания, что и последние четыре. Пардон, вы, наверное, больше любите слово «крайние». Вы с интересом открываете для себя некие новые тренды или технологии и с жаром о них говорите. Например, службу заказа такси Uber, про которую вы шутите первую половину книги, хотя в России она появилась четыре года назад. Вы даже превращаете Uber в литературный прием. Вы открыли для себя прекрасный мир дамских романов о садомазохизме, и это через пять лет после выхода «Пятидесяти оттенков серого». Вы открыли для себя мир современного искусства и художника Павленского с сильным опозданием, когда что про первое, что про второго уже давно все отшутились. Вы открыли для себя Уэльбека, когда его популярность в России пошла на спад. Вы шутите про медвежью кавалерию и про Путина на медведе. Вы, видимо, очень завидуете Владимиру Сорокину, вы постоянно шутите по поводу его Нового Средневековья. Но тут вы опять опоздали и обратили внимание на цикл его книг тогда, когда последний роман Владимира Георгиевича «Манарага» вызвал почти единодушное недоумение критиков.

О, Великий! В своем новом романе вы сравнили критиков с вокзальной минетчицей. Хотя мы-то знаем, что критиков вы читаете и обращаете на них внимание. Старшие коллеги, Немзер и Басинский, удостаивались от вас персональной порки, с новыми вы решили поиграть в игру. Весь роман — это игра с критиком, ну или с особо внимательным читателем. 120 страниц вы шутите про феминисток так, что даже скептически настроенный к феминизму читатель начинает зевать, а потом устами одного из героев говорите: «Феминисток стебать каждый дурак может, тут много извилин не надо». Вы пишете фрагмент под Уэльбека и, когда знаток говорит «Попался!», честно признаетесь, что это Уэльбек. Это очень изящная игра, только немного грустная. В одном из диалогов Мара бросает Порфирию: «Никто вообще про твои говнороманы не вспомнил». По сути, это ваш печальный упрек самому себе.

О, Великий! Я несправедлив к вам. Я все время жду от вас чего-то сверхъестественного. Того восторга, который я испытывал в девяностых и нулевых. Вы постарели, но постарел и я. Может, это не вы стали хуже писать — просто я потерял чувствительность? Или, может, все дело в завышенных ожиданиях? В том, что я жду, что после каждого нового романа мой старый мир рухнет, а на его обломках возникнет новый, как это было когда-то? Может быть, стоит довольствоваться тем, что вы написали хороший (крепкий, как писали советские критики) роман о современном искусстве, БДСМ, биткоинах и охоте на охотника? Роман, который интересно не просто читать, но еще и перечитывать, потому здесь в каждом абзаце есть не только очевидные, но и скрытые цитаты, парафразы и шутки? Хотя, возможно, это и правда смирение.

Источник: gorky.media

____________________