Интернет-ресурс Lit-ra.info продаётся. Подробности
18+ Здесь мы публикуем произведения посетителей нашего сайта, а также яркие образчики литературы настоящих подонков или, как ее называют сами подонки - контркультурной литературы. Мы стараемся отобрать рассказы не содержащие нецензурную брань, НО, некоторые произведения, несмотря на нецензурную брань, столь великолепны, что мы не смогли их не опубликовать. Поэтому все же велика вероятность, что нецензурная брань будет присутствовать в данных текстах. В случае, если Вам еще нет 18 лет, настоятельно рекомендуем Вам дождаться своего 18-тилетия, а затем читать опубликованное здесь. Мы уверены, что Вам будет интереснее, и полезнее, чем если Вы прочтете это сейчас. Испортите себе все впечатление - все нужно делать вовремя ;)
Короткое чтиво на каждый день Их литература (строго 18+).
Литература настоящих падонков

«Пальцы» автор Катран

У Вити Кныша околела бабка. Жила себе старушка, не бздела, а тут – чпок – и загнула когти: мочевой пузырь по шву лопнул. Бабка рассол от помидоров сильно уважала. Третьего дня банку трехлитровую в один ебальничег морщинистый скушала и поехала на картошку двести километров без остановок. Там, посреди ботвы и колорадских жуков, в самом расцвете старушечьих сил, можно сказать, и крякнула. Казалось бы, семьдесят три всего – в трамвае хоть с пяти утра на костылях фехтуй, скамейки под домом на вылет проперживай, а по выходным хрючево для внука кашеварь – не жизнь, а малина. И тут такая неприятность с косой…

Родственники к трагическому событию прохладно отнеслись – у кого аллергия на трупы, кому накладно, кому и вовсе похуй. В общем, чмырьё нестроевое, а не родственники: сострадания со щедростью – таракан наёб, а дармового борщеца за помин души прихавать – так у всех ебало на распашку. Один Кныш извелся весь: ему бабку жалко практически до слез – хрючево нажористое было, блинчики с павидлом, то-сё, пенсия опять же… Хули делать, хочешь, не хочешь, а зарыть как-то надо. 

  Витек финансовое бремя на себя взвалил, а меня по-братски подсобить попросил – с одними старухами-плакальщицами и гроб, и венки, и табуретки там всякие таскать тяжко. В общем, местяк под бабушку в каком-то блядь кювете исхлопотал и, прискорбно мурлыкая "я пью до дна за тех, кто в морге", сел поджидать, пока она из этого самого морга прикатит. Покуда ждали, Кныш и его кореш – литр водяры – в квартире антураж "пичалько" навели: гераньку черной ленточкой обвязали и зеркальце для бритья чистым носком завесили, чтоб видно было – траур ниибацца. 

  Привезли Серафиму Ильинишну на второй день такую румяную и свеженькую, что если ее в бикини обрядить и ножки по краям гроба раздвинуть, у любого нормального старичка привстал бы. Куколка просто! Никаких консервантов не надо. И то ли Витек внатуре какого-то ебливого пенсионера разыграть решил, то ли от горя помутнение рассудка случилось, но стал он ее за руки зачем-то хватать, приподнимать и голосить. Не сразу из этой пантомимы «Бабушко, вставай, пора в собес» понятно стало, что покойная не полностью укомплектована. Пока из мычания Кныша не вылепилась страшная правда: у бабули острая нехватка пальцев. Пригляделись, действительно, двух сучков, безымянного и среднего, на правой клюке не хватает. Витя родственницу приподнял, под подушечкой пошарил – нету. Карманы обшмонал и кофту тщательно прощупал – вдруг за подкладку закатились? И там прелых хуйцов лукошко, то есть, в сущности, нихуяшечки. И главное, место спила аккуратно лейкопластырем залеплено, как будто так и надо. Ну, не пидорасы? Лежит Серафима Ильинишна, вся такая нарядная, и «козу» к груди прижимает. Типа, все ништяк, пацаны, в последний путь отчаливаю, там меня ждут секс, драгс и элекрофарез! А на отсутствующих без уважительной причины конечностях кольца золотые ценности немалой были, бабка их давно из-за артрита снять не могла.

  Короче, преступление, блядь, века. Оно понятно, что в морге спиздили, а вот что с этим делать – не понятно. Медработники, они ведь гаже любого Киркорова бывают. Это ж сколько надо душевной скверны в себе нагноить, чтобы бабушку остругать, ограбить, а пальцы обратно не прикрутить?! Хучь бы на проволочку какую присобачили или на саморезы, нечисть сука мародерская. У таких спросишь вежливо «как в бассейн «Льдинка» пройти?», а они тебе немытыми геморроидальными щипцами по лбу – кланц – и в колодец с формалином: «Пойди, мил человек, тама поплавай, «Льдинка» – это каток». А ведь и не такое бывает, когда у чмырюнов в белых халатах организм на семьдесят процентов состоит из гавна, а на тридцать из кала. Возмущению пердела нет, а тут еще Витюша лицом взбледнул и говорит:

  – Ко мне бабка ночью приходила. Витенька, говорит, ежели ты, мудило окаянное, меня, беспалую, схоронишь, эти пальцы ночью к тебе приползут и простатку вырвут. А потом глаза выдавят. Найди! 

  Кныш прям зажмурился, представляя, как ему счупальца в его же гавне окуляры протрут. И такая картинка яркая вышла, что мы все на плакальщиц бросили, и – в гараж. Мотоцикл там у него. Иж сука ебать его в руль Планета-2 с самодельной деревянной коляской системы «Ковчег». Хуй знает, где Витюша этот гнилой саркофаг из-под нетленных мощей выкопал, но в порядок он его кое-как привел: рубероидом обтянул, просмолил и дырку в крышке выпилил. Только в Кнышев ковчег каждой твари по паре не влезало. Одна тварюка, и та с трудом втискивалась. Тварь звали Валя. Жирная подруга Кныша, короче. Он ее туда утрамбовывал, так чтоб только один кудрявый и страшный, как жопа Валуева, ебыч торчал, ну и в посадку вез. Там, не открывая крышки, давал даме хуйца похряпать. Если было не впадлу, выковыривал и еб по мере сил. После чего, навалив на клюф, галантно вез обратно. Так себе «ебушечная на колесах», честно говоря, но им нравилось. Маргиналы, хуле… 

  На этом чуде инженерно-ебической мысли мы в морг и покатили. А именно, в поселок городского типа «Отрадный», куда Серафиму Ильинишну с картофельного поля увезли, по месту окукливания. И такая поебанная жизнью дыра этот поселок оказался, что отрадного в нем было только название. Ни дорог тебе, ни фонарей, ни публичного дома приличного. Пивная одна, и та заблевана по колено. Короче, отсталый в культурном отношении городишко, общечеловеческих и духовных ценностей – белобровый соловей насрал. Мало, одним словом. Мы одного зомбовидного алконавта в пивняке выцепили, спросили, где морг. Он сразу кеглями замахал, вспенился, побежал куда-то и в лужу ебнулся, огромную, как Иссыкуль. Потом на другой берег переплыл и оттуда уже забулькал что-то про кладбище. Пожелали синему гиппопотаму хорошего отдыха и красивых жаб, ну и дальше погнали. А после расспросов одной бородавчатой девчушки, оказалось, что морг у них на кладбище, в здании бывшей часовни. Это, думаю, они хорошо устроили. Вскрыли, полюбовались и закопали, не отходя от кассы. А чего туда-сюда кататься? 

    Так вот. План был сцуко прост, как венский шницель: стучимся в двери, Кнышара, детина здоровая, резко звонит с правой в бубен открывшего и спрашивает, где, мол, драгоценности и пальцы моей опочившей в бозе родственницы? Вот такой ахуенный план. А что дальше? – спросит вдумчивый читатель. Цитирую Кныша: "А ничего. Будем играть в радиолюбителей из девяностых. Бери паяльник и пассатижи".

  Гениальный в своей простоте план был похерен на корню, ибо морг мы безошибочно нашли в сумерках по дикому зловонию и решили внутрь не заходить. Нахуй надо раньше времени покидать земную, ебать ее с квасом, юдоль и записываться приходно-расходную книгу этого пахучего заведения? Воняло страшнее, чем от бумерангов мертвого таджикского гастарбайтера. Свет нигде не горел, тишина стояла, как пишут в этих ваших романах, гробовая. Вокруг уютного домика из красного кирпича птички скорбно не чирикали, мелкий усатый скот, типа кошаков и прочих блохастых гандонов, в надежде вточить свежей жмурятики не шароебился, а если присмотреться, можно было увидеть, как кладбищенские муравьи судорожно зажимают пальцами носы и уебывают в ужосе. Я хотел последовать их сцыкливому примеру, но усилием воли стиснул сфинктер и остался. И ахуеть как скоро пожалел об этом. 

Витек вдруг пошел к жмурохранилищу и вежливо постучал задним копытом в дверь. Она оказалась открытой.

  – Наверно, санитары внутри дрыхнут. Сейчас мы их атхуярим прямо во сне, а потом поговорим. Вот это удача! – Кныш обрадовался и меня гостеприимно зайти пригласил. 

  – Удача, Витек, это когда ты в лицо спящей теще пернул с крошками, а она не проснулась. А тут удачей не пахнет, тут запах пиздеца стоит, – я решил не торопиться.

  Витюша на мобиле фонарик включил и в зловещую темноту первым ломанулся. Сначала все тихо было, потом вопль нечеловеческий раздался, и Кныш, меча фарш, наружу выбежал. Чисто человек-брандспойт, ни разу я такого не видел: фонтаны Петегофа – галимая канализация по сравнению с ним. 

  – Там, там…внатуре пиздец! Трупак черный весь и раздувшийся, как дирижабль… – сообщил Кнышара, когда проблевался. 

  – Ты хавал его что ли? Чего харчами разбрасываешься?

  – А ты сам сходи. Не желаешь? Ладно, что делать будем? Там ни пальцев, ни санитаров. Только пять жмуров голых, и бабка одетая. Давай, у нее пальцы одолжим и моей старушке на суперклей прилампичим.

  – Кныш, может, ты пока слепошарым инвалидом без простаты поживешь? Ты ведь все равно идиот. А там врачи что-нибудь придумают…

  – Нихера. Зуб за зуб, перст за перст! План меняется: сейчас эту в лес отвозим, там ручонки купируем и обратно возвращаем. Закрывай поддувало плотно и – погнали!

    – Гони нахуй отсюда. Я никуда не пойду. И не уговаривай!

    – Долг прощу.

    – Экий ты гусь и обирала! Меня за понюшку табаку не купишь, – собрался возмутиться я, но вместо этого сказал: – Да ты мертвого уболтаешь, жучара. Идем!

  Зашли, короче. Поблевал феерично и я за компанию, ибо увиденное и унюханное было за гранью. Взяли мы бабулю-донора за копытца и в ковчег загрузили. Следы заметать не стали, дабы еще по разу не наследить. Витюша не побрезговал и глаза бабке открыл, чтоб без палева ехать. Они, правда, куда-то вверх смотрели, но это хуйня. Когда Кныш на пустой трассе семидесяточку даванул, я на бабушку глянул и ахуел: на ветру беззубый рот у нее открылся, седые патлы растрепались, и шары еще больше ввалились. Короче, антигуманная образина смерти нах. Эпитома пиздоса и ужаса. Нам бы, думаю, к коляске еще трофейный пулемет на вертлюге прихуярить, и – все! Пендосы со своим «Абрамсом» сосут у нас кожаное дуло, жалкие французики заказывают вместо «Мистралей» смертоносный Иж Планета-2, фашики копируют выражение жала нашей бабушки для разработок психического оружия массового поражения. И нахер та нефть, вертели мы этот шарик на своей волосатой оси, как шкурку на хую.

  Но тут колесница смерти дала сбой. Пыхнуло что-то снизу, пердануло, и мы посреди дороги встали. До леска километр не дотянули, сцуко. Вот это пападос, думаю, если нас в такой прохладной компании зажопят, махровой пиздятинкой накроется наше хорошее самочувствие и, весьма вероятно, свобода передвижения. Отбитый Кныш тоже быстро скнокал, что можно неиллюзорно выхватить по хрюкалу за такие шутки с чужими бабушками. Пришлось переключить съебатор в турборежим и толкать мотоцикл изо всех сил.  

    И так мы раскочегарились, что не заметили, как ментовский бобик подъехал. Я чуть было слабину не дал и не украсил свои пацанские «Адики» шоколадной глазурью. Но из машины буквально вывалился бухой ментенок низкого роста, чисто хоббит с кокардой, и стал добродушно пиздаболить:

  – Байкеры, епта, чо тут у вас случилось? Бензины кончились? Тормоза отказали? А кто это у вас в коляске такой крааасивенький? О-о-о, баба Мат-Матрена! А говорили, ты по-поп-померла. На свиданку с этими орлами собралась? На Грушинский фестиваль? «Бааабушка была из тех, кто проооосто любит жиииизнь! Ты летящий вдаль, вдаааль аааангел!» Эх, гор-р-рячая штучка! – заржал мент и упал в канаву. – Давайте, я вас до заправки дотяну, – внезапно предложил он, высовывая поцарапанное жало из ямы, как ни в чем не бывало.  

  Мы с Кнышом на мороз упали, типа: не надо, товарищ гном, сами дотащим, вылазьте из окопа и пиздуйте охранять правопорядок, преступность не дремлет.

  – Да хули та преступность? Вот она у меня где! – мент вскочил, потрясая кулачком, и трос из багажника буксировочный выудил. – Крепи к рулю! 

  Мы и закрепили. Дебилы, блядь... Только уселись, это карликовое гавно как придавит на гашетку, стритрейсер хуев! Въебал сотку где-то за шесть секунд, у меня аж кафтан завернулся. Шушлайка ментовская с турбонадувом, паходу, оказалась на закиси азота или еще какой мачмале реактивной. Короче, мы полетели. Но перегруз в девять G наш трехколесный спэйс шаттл не выдержал, и на подходе к первой космической скорости мы понесли первые потери. Потерялась зажмуренная космонавтка Матрена. Причем вместе с ковчегом, который с хрустом отстыковался от станции «Иж Планета» и сошел нахуй с орбиты, переворачиваясь и разлетаясь на куски. 

  – Надо выходить на повороте! – заорал я Кнышу в ухо, когда стало понятно, что все может кончиться дивными пиздарезами. 

  Он ко мне повернулся и только крепче в руль вцепился. Причем заточка у него такая зверская была, будто во время ебли с Валюхой ему ногу судорогой свело, но он решил не сдаваться. И тут мышиный катях в погонах очередной вираж заложил. Я не удержался, разжал руки и улетел в тартарары, то есть в кромешную пизду из кустов, гавна и палок. В тот же момент у шатла отвалился штурвал. Кныш повис в воздухе, цепляясь ногами за мотоцикл, а клешнями за уезжающий без него руль. Сначала горе-акробата растянуло до полного сходства с цирковой таксой в спортивном костюме, и какое-то время он катил в этой нелепой ипостаси, издавая леденящие душу вопли. Проезжавший мимо водила даже посигналил и поднял палец вверх, типа, во дают пацанчики-каскадеры, ваще ребята! Но потом под воздействием центробежной силы Кныша выбросило на траву, раскрутило и херакнуло всей тушкой о препятствие системы «кряжистый дубок». А низкорослый убийца людей дальше покатил – руль заправлять. 

  Вылез я из кустов, техосмотр провел. Вроде, целое все, только ребра сломаны и ноги нет. В смысле – есть, но болит так, будто минуту назад отрезали. Смотрю, Витюша тоже живой под дубком сидит, глаза только, как криветка, выпятил и летающих вокруг него светлячкоф с малиновками рассматривает. И взгляд такой неумный, что без анализов видно – вопиющая хуйня с человеком приключилась. Ишемический пиздец или грыжа Шморля головного мозга. Одно из двух. 

    – Знаешь, Катран, – Витя в пространство бессмысленно уставился, – я сейчас вспомнил, как пиздюком носки разного цвета на себя натягивал, а бабка мне говорит: «Сымай. Распарованные нельзя носить, примета плохая». «Какая?» – спрашиваю. «Мамка умрет», – отвечает. «У кого?» – заржал я и не снял, конечно. А теперь вот смотрю на свои носки –один синий, другой дырявый – и думаю, вдруг сегодня примета сбудется?  

    – Витенька, ты ебнулся. Вставай, пойдем травмпункт искать, пока тебя не переклинило. Помнишь, как в тот раз, когда тебе стрекоза на залупу села? Ведь чуть ли не заново ходить учили. 

  У Кныша, надо сказать, была такая маза – в критических ситуациях впадать в легкий кататонический ступор. Стрекоза – это хуйня, а вот была еще абассака, когда Витюша хотел тротиловой шашкой козу на шашлык взорвать, а она веревку перегрызла. У Валюхи тогда от смеха половая губа треснула. Ну, это отдельная история, как-нибудь приколю.

  Похромали мы в больничку местячковую. Пришли, в очередь встали. Перед нами всего два человека было: один малолетка с двумя ножевыми, а другой – мужичок грустнявый с забинтованной правой рукой. Типичный такой потыканный жизнью работяга, по всемуу видать, хлебнул чувак говна из чаши бытия.

    – Мужик, пусти нас вперед, тут человека об дуб с разгона стукнуло, – я к нему с просьбой обратился. А хуле, думаю, работяги, они терпеливые, пропустит.

    – Да ты чо, паря? Мне четыре пальца станком отрезало. Вот жду врача, чтоб пришил, пока не остыли, – не захотел уступить говночерпий и кульком из «Ашана» со скрюченными корявками перед нашими носами помахал.

  – Да, не подфартило тебе, дружище, – Кныш вдруг оживился. – Сильно больно? Ахуеть… Тебя как зовут, бедолага?

  – Миша.

  – А меня Витек. Дай пять! А, извини, у тебя уже не пять... Мишаня, слушай, я как человек близкий к медицине скажу: тебе их никто уже не пришьет. Ты ж не плюшевый заяц, епть. Ладно, не грусти, а то пальцы не будут расти! Но есть и хорошие новости. Я могу купить их у тебя.

  – Зачем? 

  – Просто так. 

  – Ты совсем ку-ку, паря? – мужик явно прихуел от такого предложения.    

  – По пятьсот рублей за штуку. Все не надо, хотя бы парочку продай. Хорошие деньги для вашей забыченной местности. Не боись, я твои отпечатки оставлять на месте убийства не собираюсь. 

– Да тут доктор хороший. Он пришьет, я знаю. А тебе не сюда, тебе в поликлинику к Виктору Михалычу надо. Психиатр это наш, – мужичок явно обиделся и отвернулся. 

  Кныш заткнулся и принялся демонстративно хрустеть суставами своих грязных сучков. Потом целый театр теней из них устроил: стал собачку гавкающую с птичкой показывать и всякие другие крендельки уморительные выкручивать. Ну, чисто чтоб развеселить пострадавшего. Но тут очередь работяги подошла. Он подорвался, нихуя не развеселившись, и на суете в кабинет щеманулся. А кулек с обрезками под стулом остался. 

Витенька, не долго думая, пакетик сцапал и на выход. Я, понятное дело, за ним поковылял, не получив бесплатной медицинской помощи. Чтобы следы запутать, мы какими-то сука чигирями к вокзалу шустро двинули. По пути, правда, остановились. Пришлось предать погребению оказавшиеся лишними мизинец с указательным. Зарыли с почестями и по-христиански в гробике из-под «Мальборо», не в урну же с окурками их выкидывать. После чего сразу в электричку сели, и двух минут не прождав. Это, думаю, нам за доброе дело воздалось…

Ага, блядь, щяс… На вокзале у себя вышли – хуяк – двое пэпсов с собакой к нам идут. А мы еще от прошлой встречи не успели отстираться. Кныш, с пальцами на кармане, когда хаски огромную у этих обсосов срисовал, на месте замер и ни му сука, ни хрю, ни блять кукареку. Впал в свой ебучий ступор. Стоит болван, бледнеет и ебло совершенно безбожное кривит, из серии «я чепушило-чекатило, ловите меня». За локоток пришлось его придержать. Потом я аккуратно вытащил пакет и к себе в карман переложил. Пэпсы подошли, представились и документы попросили. Ну, я под бухова гуляку закосить решил, замычал что-то невнятное. А Кнышу и косить не надо было, он тупо на спину падать начал, как последний пропойца. Пока менты его ловили и суетились, я пакет в кармане развернул и к собаке сунулся.  

– Фьють, фьють!  Хорошая собачка. Хочешь косточку? На! – и без палева так пальцы ей кинул. Псина два раз пастью щелкнула и схарчила нямку вместе ногтями. Поминай шомпола пролетарские, как звали. И вуалябля: предъявить нам нечего, шмонайте, сколько угодно. 

Весь мнешь-трешь с пэпсами описывать не буду – процедура известная и малоприятная. Домой попали только под утро. А там изжога и паника – Витюша, кормилец, пропал. Но все обошлось: схоронили Серафиму Ильинишну чин чинарем, без пальцев, конечно, но и без приключений. Долго еще потом Кныш просыпался по ночам и орал благим матом, пока соседи одного злоебучего экстрасенса на него не натравили.

Источник: udaff.com


Возврат к списку