Детям до 16-ти: как цензура пришла в подростковую литературу

С момента вступления в силу российского закона о защите детей от вредной информации минуло почти три года. За это время выяснилось, что в области детского книгоиздания вреда от него больше, чем пользы. Закон мешает работе издателей и книготорговцев, путает родителей, но главными пострадавшими остаются подростки, чьи шансы взять в руки полезную книжку тают на глазах.

Нельзя сказать,что в советской России подростковой литературы не было вовсе. Она была, причем не только партийно-идеологического толка. Некоторые книги вполне были способны говорить с детьми на «непростые» темы: любовь и расставание, предательство и «томление плоти».

Логично, что расцвет такой литературы пришелся на вольные 1960-е, и сейчас некоторые из этих книг перевыпускаются стараниями редактора Ильи Бернштейна и издательства «Самокат» (серия «Родная речь»). Но заслуга «Самоката» не только в переиздании отечественных классиков.

Чуть больше 10 лет назад, еще до всяких охранительных законов, там первыми начали публиковать книги авторов, которые не только выдерживали высокую художественную планку, но и не тушевались писать о том, о чем писать было не очень принято: о болезни и смерти близких, переживаниях ребенка при разводе родителей, устройстве семьи у разных народов, любви (гомо- и гетеросексуальной), насилии в семье, войне, фашизме, правах человека.

Еще одним застрельщиком в этом стала серия Людмилы Улицкой «Другой, другие, о других. Проект о толерантности», по поводу которой родители ломают копья до сих пор.

На обложках этих книг стояла рекомендательная возрастная маркировка, и родителям, хотевшим поговорить с ребенком на ту или иную тревожную тему, но не знавшим с чего начать, легко было подобрать соответствующую возрасту книгу и оттолкнуться от нее. С вступлением в силу закона о защите детей от вредной информации (закон 436) все изменилось.

Во-первых, теперь издатели вынуждены ставить не только рекомендательную маркировку, но и ограничительную. Скажем, книжка с точки зрения содержания предназначена для детей 12-14 лет. А с точки зрения буквы закона — она 16+.

Во-вторых, из-за завышенной возрастной маркировки подростковая литература фактически исчезла с детских полок книжных магазинов и переместилась на взрослые. Взрослые не понимают, зачем им читать книги про подростковые проблемы, и тираж возвращается на склад по чисто экономическим причинам.

Печальная участь постигла серию «Недетские книжки», в которой уже вышли и еще будут изданы важные для любого взрослеющего человека тексты: среди них сказка французского иллюстратора и живописца Ролана Топора «Принцесса Ангина» и Oh, boy! Мари-Од Мюрай об усыновлении и ломке стереотипов. В середине 2000-х, когда эти тексты в первый раз были изданы на русском языке, они стали едва ли не символом открытого разговора с ребенком.

Чтобы объяснить читателям, что такое «Недетские книжки», издательство даже придумало специальный дизайн обложек («взрослую» обложку нужно оторвать и тогда за ней покажется пестрая детская) и записало разъяснительный ролик про то, как пользоваться взрослыми книгами с детским содержанием.

И наконец, в-третьих, авторы, переводчики и редакторы издательств, чтобы все-таки достучаться до читателя, вынуждены включать внутреннего цензора.

Доходит до смешного. Переводчица с французского Ирина Волевич (классик художественного перевода, благодаря ей мы по-русски читаем почти всего Паскаля Киньяра) рассказала «Ленте.ру», что при работе над подростковыми книгами из цензурных соображений меняет в тексте «черт его знает» на «Бог его знает», иначе издатели рискуют навлечь на себя гнев родителей.

Читать далее на сайте: lenta.ru