Рецензия на книгу А.Г. Бруньковского «Подсказки»

Известный кинематографист и художник Александр Бруньковский, видимо, недаром озаглавил жанр своего произведения как роман изображений, выступив и писателем, и иллюстратором в одном лице. Впрочем, как «автоиллюстратор» он оказался в весьма неплохой компании. Известно, что Л. Толстой не только давал «постановочные» рекомендации первому иллюстратору «Войны и мира» М. Башилову, но и сочинял рисунки к романам Ж.Верна.

(Москва: Галарт, 2016 – 168 с.)

Вспомним и графические наброски А. Пушкина на полях рукописи «Евгения Онегина», рисунки к своей прозе Э. Гофмана и А. Белого. Перед читателями «Подсказок» – не только роман как таковой, а целый спектакль, разыгранный в декорациях автора. Спектакль такого рода, где, как отмечал искусствовед Ю. Молок, «иллюстрации заостряют сценичность прозы, переводя ситуацию в мизансцену, диалог – в жест, описание – в натюрморт».

Спектакль, где декорации воздушны и прозрачны, потому что написаны акварельными красками; а диалоги полны загадок и зыбких надежд: «Он снова посмотрел на нее. Не отрываясь от морских просторов, она любовалась парусником и не уходила. – Все художники рисуют парусники с белыми или алыми парусами… А вы – с синими… – Митя не ответил, он просто перевел взгляд куда-то в сторону и повис в неопределенном, каком-то блаженном равновесии, как альпинист, только что взобравшийся на самый пик скалы и чувствующий невыносимое спокойствие и подступающий восторг. То ли крикнуть, то ли подпрыгнуть, то ли кубарем скатиться, то ли умыться солнцем, рассыпавшимся в снежинках».

Эта мизансцена дает начало закрученному действию, перемещающемуся от московской действительности начала двадцать первого века до земной цивилизации много тысяч лет спустя, выжившей, но в крайне замысловатой форме, после падения метеорита. Весьма характерна и отчаянная немонотонность поименований главных персонажей и сюжетных поворотов в каждой части сценического действа.

Акт первый: художник Митя, и его возлюбленная Софья – «звезда» пиар-агентства, ее сын Лёсик.

Акт второй: Блондинка, приехавшая в Москву с мечтой стать татуированной фотомоделью; мастера тату, убежденные как профессионалы, что женщина – то «чистый лист»; восточная женщина Бурук, отбирающая претенденток для размещения на обложке глянцевого журнала.

Акт третий: луноликая Айжан, снявшаяся в скафандре дедушки Тараса, работавшего водолазом на Аральском море; Лоренцо из Неаполя, предложивший присудить Айжан главный приз в интернет-фестивале «Костюм предков».

Акт четвертый: Ксения – приемная дочь Софьи, скульптор Ипполит и его возлюбленная Чулпан; и, уже тысячелетия спустя – круглое, похожее на сплющенную бусину существо -преподаватель, плавно покачивающийся в «желе» (этой новой атмосфере Земли после метеоритной катастрофы) и рассказывающий об археологических находках – скульптуре «Богиня» (это Ксения) и трактате «О Трехвокзальном царстве».

Спектакль турбулентный, пестрый, как конфетти у грустного клоуна на новогоднем представлении, даже с элементами фантасмагории, но разберемся, что за сюжетной канвой. Начнем с названия романа – «Подсказки». Кто-то их не воспринимает, считает, что, мол,  «сами с усами», И только избранные, настроившись на особую волну, воспринимают их сквозь космический шум.

«Митя и Лёсик стоят в холле у большого окна, разглядывая город с огромной высоты небоскреба. Горят огоньки. Движутся гирлянды автомобильных фар. – Они все не знакомы друг с другом, – вдруг сказал Лёся. – Кто? Расскажи мне, я не знаю? – Митя ухватился за ниточку первой за несколько дней фразы. – Те, кто живут возле лампочек. Но они светят друг другу». У Лёси аутизм, но, может быть, именно поэтому человек с дефицитом социализации видит мир через непривычную нам оптику удивления и чистоты.

В этих очках хочется быть настоящим: «Лёсик не хотел фотографироваться – сказал: «Я не хочу быть бумажным»;  увидев на пруду «дорожку речных ундин», задать неожиданный для маленького мальчика вопрос: «А русалки – это девушки, которые не хотят нас видеть?»; после падения со строительных лесов ведра с бронзовой краской сделать проницательный, до холодка на спине, вывод: «Там хотели все быть чистыми, но испачкались золотом».

Особое место в композиции романа занимают описания картин и самого процесса их создания. К примеру: «Акварельная краска растекается на бумаге, оставляя следы в виде красного салатного перца, а рядом уже намечен помидор.

На другом листе – краски с лохматыми затеками, а местами строгие линии – велосипед! Такой не купишь в первом попавшемся магазине, но такой сразу хочется оседлать. Митя, стоя у планшета, артистично размахивает кисточками, бросает на мокрую бумагу краски, а там восторженно проявляются предметы.

Они помогают праздновать жизнь». Похоже на описание картины у А.Грина в рассказе «Фанданго», только более лаконичными мазками, когда используется, как отмечает литературовед М. Плютова, «прием перевернутого или инверсионного экфрасиса: не литературное произведение втягивает в себя изобразительное, а изобразительное (причем существующее исключительно в пространстве рассказа) рождает литературное пространство». У А. Грина герой рассказа «похищается» полотном с солнечной комнатой и проваливается в глубину перспективы, едва не получив солнечный ожог.

У А. Бруньковского нарисованные на акварельном листе предметы словно извлекают Митю из будней в пространство фантазий и успеха: через некоторое время художник отправляется в семимесячное турне-шоу с диковинным слоганом «МАСТЕР прочерчивает светлые линии жизни».

У застенчивого писателя есть соблазн спрятаться за репликами героев.  А. Бруньковский не таков – бьется с открытым забралом. Многочисленные иллюстрации, пометки на полях основного текста создают словесно-изобразительный синергетический эффект, в результате которого порой, как отмечал культуролог Р. Дуганов, выявляется своеобразная «стенограмма авторского переживания». Описание иллюстраций (а они, на наш взгляд, очень трогательны и точны) займет много времени и текста.

Поэтому возьмем хотя бы пометки. Начинаются с детских вопросов (а почему их не дозволено задать взрослому автору?): «Добрый – это дедушка злого?», «А микробы нас любят?». Продолжаются отлитыми в бронзу по итогам кораблекрушений житейскими максимами: «Чтобы ты ни делал – осудят непременно», «Помни, ты забываешь». А завершаются четырежды (!) повторенной фразой «Всё является не тем, чем оно является» – и в ней не только какая-то тайна, но и стимул для познания и поиска новых смыслов.

Помните? – вначале было о синих парусах. Занимающийся с Соней кандидат в депутаты пытался как-то развеять связанный с ними романтический флёр: «А синие паруса у Колумба были потому, что их красили индиго, но не для красоты, а потому что краска индиго сохраняла ткань от гниения, от грибков и крыс». Соня не «повелась» на строгие истины из Википедии – и мы вместе с ней. «СИНИЕ ПАРУСА МЕЧТЫ» - так, думается, лучше… Может, потому что небо синее?

Авторы: Ладохина О.Ф., Ладохин Ю.Д.