Стругацкий для бедных

(Сергей Морозов продолжает, начатый в предыдущей своей статье, разбор произведений, участвовавших в фантастической премии «Новые горизонты».)

В отличие от «ЧЯПа» Веркина роману Михаила Савеличева «Крик родившихся завтра» предъявить стандартный уже упрек «нет, сынок, это не фантастика!» на первый взгляд сложно. Формально стандарт соблюден. Тут тебе и альтернативная реальность, и мутанты, пардон, «дети патронажа».

Но книжка о глобальных проблемах человечества (вернее, кризисном этапе его эволюции) смотрится весьма архаично.

Во-первых, потому что перед нами опять вторичный продукт, эпигонство. Слишком много Стругацких, слишком мало самого Савеличева. Логичное последствие культа личностей. Книги двоих из ларца, одинаковых с лица, стали чем-то вроде Библии, или «Вопросов ленинизма» для каждого российского фантаста, берущегося за серьезную проблематику. В итоге «время учеников» не только подзатянулось, но и подобно раковой опухоли поразило сольное творчество каждого из последователей. «Стругацкие для бедных» под такой вывеской можно провести всю так называемую «интеллектуальную» российскую фантастику. Но если есть оригинал, зачем нужны копии? Кому нужно творчество по лекалам сорокалетней давности? Вариации на тему побочных линий какого-нибудь «Пикника на обочине» - для чего бы это надо было?

Вот и в романе «Крик родившихся завтра» все тот же хорошо знакомый многозначительный треп ни о чем. Каким путем пойдет человечество? Выживет ли оно? Бог ты мой! Да кого такая ерунда волнует в 2017 году? Все, кроме Савеличева, знают, что мы в глубокой заднице. Вопрос закрыт. No Future. А пару тысячелетий назад даже книжку об этом написали – Апокалипсис. Поэтому проблемы давным-давно уже из глобальных стали конкретными, локальными. Прочитать книжку о том, как строятся взаимоотношения родителей со своими патронажными сверхспособными детьми, имело бы смысл. Психология, межличностные отношения, а через эмоциональность выход на более абстрактную проблематику – вот это нормальный разворот. «И все-таки он наш». Или, наоборот, совсем не наш. А эхо великих строек и ужасы их издержек, наука как ГУЛАГ – это уже как-то совсем на любителя.  Дайте либо мысль, либо действие. Пацанская, подростковая проза для взрослых (ее и писали Стругацкие) порядком утомила. Нормальной истории хочется. «Жила-была мама. И была у нее дочка не простая, а золотая…»

Стругацкие, как и песня про зайцев, это совсем не актуально. Отнесите в хранилище, пожалуйста! Другое время, другие проблемы, другой формат. Пора бы российским фантастам оторваться от братских сосцов, в которых молока по вполне понятным причинам быть не может, и зашагать собственными ножками вперед к новым свершениям.

Во-вторых, старообразность роману Савеличева придает характерный для современности поворот головы назад, в прошлое. Время действия романа – альтернативные шестидесятые. То есть придумать мир будущего, для того чтобы разыграть в футуристичных декорациях проблематику эволюционного скачка – не судьба. Почему? Наверное, потому что потребуется некий минимум научных знаний (биологических, а тут, «упс!», диплом по экономике). Ну и опять же, какая возможность сыграть на ностальгии!  Впрочем, шестидесятые здесь такие же картонные, как в российском сериале, собираются из деталей: песни, книжки, старая телепрограмма. А можно было бы и не стараться: надписать как на табличке в шекспировском театре «шестидесятые», и читатель бы постарался, поверил. Столько сил можно было бы сэкономить.

К ностальгической картинке Савеличев добавляет экзотики: Чкалов жив! Леонов летит на Марс! Япония-наш! Но от такого рода фантазий становится даже как-то неудобно. Ну не подростки мы, нас такими конфетками не купишь. Мы уже столько всякого перевидали, перечитали. Это уже не десерт. Задача автора, который берется за прошлое, независимо от того историческое повествование это или фантастика, передать дух эпохи, а не продемонстрировать, что стаканы у него стоят в подстаканниках, а по радио говорят про успехи хлеборобов и решения партии и правительства. И уж поскольку речь заходит о духе эпохи, то возникает вопрос о целостности, логической непротиворечивости нарисованной картины. «Дети патронажа» не стыковались с Братской ГЭС, коммунизмом» - констатирует в романе героиня. Но ведь они и в самом деле не стыкуются. Поместить лабораторию Виктора Франкенштейна в реалии пусть и альтернативного Советского Союза, да еще чтобы это все органично смотрелось, нужно приложить массу усилий. Иначе получается, что действующие лица и декорации врозь и по отдельности. Собственно, у Савеличева все так и работает: большая ностальгическая рамка альтернативного СССР идет отдельно от истории растущих подростков - мутантов. Изыми первое из романа, принципиально ничего не изменится.

Но главная беда книги – очень скучно (а при этом еще подчас и непонятно, без поллитры не разберешь, что происходит, только про секс все ясно написано). Действие! Где действие! Что-то по-настоящему начинает происходить лишь под конец книги. Как и в большой российской прозе, которой стремится подражать фантастика, синонимом высоколобости становится скука. Ну а с ней-то какие могут быть «новые горизонты»?

Продолжим разговор на следующей неделе.

Автор: Сергей Морозов