Захар Прилепин: «Я сдвинулся на поэзии лет в 10…»

В детстве просто достал с полки книгу. Ей оказался сборник Сергея Есенина. Начал читать и не смог остановиться. Приходя из школы, часов пять–шесть в абсолютном одиночестве декламировал стихи, представляя перед собой пару одноклассников или, точнее, одноклассниц.

Если бы кто-то застукал меня за этим занятием, усомнился бы в психическом здоровье. Самое любопытное, что в стихах Есенина я тогда ничего не понимал. Мне нравился сам лад русской речи… Позже двумя пальцами на печатной машинке стал набирать понравившиеся стихи русских поэтов. Искал их у букинистов, в каких-то «старых книгах». В конце концов, создал свою антологию, которую моя сестра брала в университет в качестве пособия.

В разных городах есть поэтическая движуха. Была такая и в Нижнем, но с отъездом ряда персонажей схлынула… Сейчас случаются отдельные ситуации, имеющие успех и признание: «поэт баттл» Емелин — Степанцов, выступления Полозковой, Быкова, Рубальской. Я не говорю ни об уровне, ни о качестве всех этих людей, но, тем не менее, залы они собирают. Или, к примеру, проект «Гражданин поэт», на который за огромные деньги приходят люди.

Дмитрий Быков — остроумный человек. Я отдаю должное его фактуре. Творческой, чтоб вы понимали! Есть надежда, что если сегодня приходят на Быкова и на Полозкову, значит завтра придут на куда менее известного поэта. У нас в России есть ряд крупнейших поэтов, среди них Олеся Николаева. Но она не имеет воздействия на массы, ее не постят сотни тысяч людей, потому что в воздухе не возникает всеобщее ощущение красоты ее стихов. Допустим, когда начались майданные и донбасские события, сотни людей постили «Скифов» Блока, тысячи — «На независимость Украины» Бродского. Но, чтобы разглядеть великое вблизи и в упор, нужны особые знания и умения. Мы их подрастеряли со времен раннего Политехнического, когда Есенин, Шершеневич и Мариенгоф устраивали там Новый год. Тысяча людей пришли на это действо! Разве сегодня подобное можно представить? Конечно, это объяснимо тем, что не было рок- и поп-музыки, «голубых огоньков», Верки Сердючки и всей остальной катастрофы. Именно поэты выполняли функцию гламура.

Теперь все переместилось в сферу рок-музыки. Там и поют в склад, и есть элемент противодействия. Опять же присутствует политическая подоплека: одни оголтело поддерживают Андрея Макаревича с его новыми сочинениями про глистов, другие — Сашу Скляра, третьи — Земфиру, а четвертые Шнура, который не стал размахивать украинским стягом.

Что касается пиара. Вспомните Маяковского в желтой кофте, Есенина с Мариенгофом, которые расписывали своими стихами стены Страстного монастыря – это же чистейший пиар! Они им с утра до вечера занимались. На уровне богоборчества, скандалов, высказываний, действия жеста. Ведь через скандал можно навязать интеллектуальный продукт. Так было всегда, не надо думать, что раньше существовала исключительно чистая поэзия. А какой пиар был у разнообразных выходок Евтушенко и Вознесенского? В этом смысле питерская школа проиграла. Известный критик Топоров высказал интересную идею, что советская власть не могла одновременно содержать две поэтические школы – московскую и питерскую. Выбрали москвичей, они были поярче, поподлее, поциничней. Может, им самим так и не казалось, но по итогам выяснилось, что это именно так. На мой взгляд, позиция Кушнера, Горбовского и Бродского в отношении к России была бы более последовательной, чем позиция их московских коллег.

Текст: Аглая Маркова

Фото: Андрей Федечко

Источник: ugranow.ru