Нина Щербак, писатель, прозаик, журналист: Я бы не хотела, чтобы в реальной жизни мои истории реализовались

Нина Щербак,  к.ф.н, доцент СПбГУ, автор комментариев к книгам всемирно известных писателей, о психоанализе в литературе, об онлайн курсах и своей новой книге «Критский»

- О чем Ваша новая книга?

Книга рассказов «Критский» - сборник прозы, который включает в себя истории знакомства главной героини с неким человеком по имени Критский. Действие рассказов происходит в разных странах, в разное время. Иногда – в 90-е годы, иногда – до и после пандемии. В Петербурге, в Португалии, во Франции. Критский – своеобразный эталон или абстрактный образец мужского поведения, при этом его характеристики меняются. Иногда он - романтик, иногда он слишком - забывчив. Меняются даже его профессии. Во многих рассказах Критский – это – психолог. Человек, который хорошо понимает главную героиню, знает ее лучше, чем она сама. Но Критский, одновременно, и любой человек, который, соприкасаясь с главной героиней, высвечивает ее новые качества.

Идея о Критском возникла не сразу, постепенно.

- Отличается ли эта книга от предыдущих?

Да. Мне кажется, что она чуть более реалистична и романтична. И, хотя книга не основана на реальных событиях, все же она больше инспирирована ощущением от прямого соприкосновения с людьми. Я даже могу сказать, что у Критского есть прототип. И что их - несколько. Решая для себя вопрос о том, кто в разное время оказывает на человека влияние, ведет его по жизни, послужило одной из причин создания такого персонажа.

- Вы упомянули психоанализ?

Да. Я была очень увлечена психоанализом в литературоведении. Меня к этому сподвигли в свое время лекции, которые я читала в Свободном Университете Берлина. Там, в этом Университете, как и вообще в Германии, очень сильна пост-фрейдистская, пост-лакановская традиция анализа литературы с точки зрения психических кодов. Любое произведение можно расшифровать, декодировать. Я столкнулась там с педагогами, которые очень ярко читали лекции по литературе. Так ярко, что я была совершенно сражена, и в некотором смысле восприняла их методику исследования.

Они более практичны. Во всем. Даже в подаче материала. Одна профессор собиралась к нам приехать, кстати. И вот она рассказывала мне такую историю: «Представляете, - говорит, - меня и двадцатилетнего поэта приглашают на телевидение. Его спрашивают, «Вы любите поэзию Уитмена? Он говорит – да. И – все. Молчит. Я слишком стара! Я не могу себе такое позволить! Когда меня о чем-то спрашивают, я поворачиваюсь к камере, занимаю самое выгодное положение, и рассказываю все, что знаю о поэзии в прямом эфире!»   

Увлекшись психоанализом в литературе, мне захотелось претворить эти идеи в жизнь, то есть и в рассказах, и на лекциях.

Я близко сталкивалась с психологами и в России. Меня потрясало, до какой степени профессионально они относятся к своей профессии, и к людям. Это область, мне кажется, удивительно интересной, хотя для России это все же не органичная сфера. Мы меньше привыкли к изучению психики, мне кажется.

- Чем Вы занимаетесь в данным момент профессионально?

Я готовлю новый курс лекций в СПбГУ для известной платформы онлайн курсов, который будет называться «Пост-колониальная литература, мотивы Востока». Такое предварительное название. Курс планировался очень давно, основная его идея - примирить традиции Запада и Востока, показать историю их взаимодействия в литературе. Например, показать, как Запад позиционирует Восток, какие существуют механизмы этого позиционирования. Исследователями изучаются многие концепты постколониальной литературы. Например, есть такое понятие «культурной апроприации». Это отрицательный паттерн поведения при заимствовании понятий Востока.. Как например, написание Артуром Голденом романа «Мемуары гейши». Это очень красивая и интересная книга, но история была написана американцем от лица молодой девушки, от ее имени, но с его точки зрения. То есть история – сильно - искажена. Его описания вызвали негодование со стороны самой героини, женщины, которая давала интервью о своей жизни. В результате, она сама была вынуждена написать другую книгу уже о своей истинной судьбе, ответив тем самым на попытку насильственного позиционирования.

- А другие примеры?

Другой пример - само понятие «ориентализма», введенное известным теоретиком Э. Саидом. Термин, который объясняет, как Запад позиционирует Восток. Называя его, например, таинственным.  Ведь Восток имеет свою историю, культуру, свои традиции. На протяжении многих лет их нарушали, рассказывая о Востоке небылицы. Я, часто того не замечая, могу запросто спеть красивую песню Александра Вертинского «В бананово-лимонном Сингапуре». Это и красиво, и привлекательно, но, одновременно - не совсем корректный портрет Востока, согласитесь! Много таких примеров. Как в романах Д. Конрада - главный герой восторгается красотами реки Конго с борта своего шикарного корабля, который стоит на реке Темзе, вдали от Африки.

Меня, сходным образом, одно время очень привлекала идея неведомых красот Ирана, очарования этой страной. В основном, думаю, благодаря фильму «Тегеран – 43». Я даже собиралась и до сих пор собираюсь туда поехать. Сергей Есенин, кстати, так и не доехал до Ирана, писал свои «Персидские мотивы» в Баку и Тифлисе. Но для меня это тоже пример «создания идеального образа», сильно отличающегося от действительности, но напоминающий потрясающую персидскую поэзию. Здесь важна грань, степень.  Поэтому теоретики вводят понятия гибридности, амбивалентности. Во многом, постколониальная литература это о смешанной, неоднозначной идентичности, о сложности психологического портрета героев и авторов.

У известного теоретика пост-колониализма Франца Фэнона есть такая работа «Черная кожа, белые маски», как раз о том, как черный человек надевает «маски» белого, подражает ему, любит его, и тем самым ломает что-то внутри себя. На месте этого черного человека может быть каждый из нас. Происходит это на всех уровнях, как на уровне целой страны, так и на уровне индивида. В общем-то изучение подобного в литературе – захватывающая вещь.

- Как Вы записываете курс?

Я подготовила материалы, конспекты, презентации, задания. Мы пригласили известных экспертов по культуре Востока с восточного факультета СПбГУ. Материалы я подготовила достаточно быстро, но работала, не вставая. А теперь бегу на студию так, что меня невозможно догнать! Бегу совершенно счастливая. Видимо, сама тема мне близка, благодаря тому, что я, по сей день, пытаюсь примирить разницу между западной и восточной культурой.

И, конечно, идея кино, в какой бы форме оно ни было. Дело в том, что я когда-то давно работала на телевидении сценаристом. Писала сценарии для замечательных актеров БДТ, которые были ведущими в нашей программе. Процесс сьемок напоминает мне то счастливое время, и мне очень радостно от самого процесса. Я как будто бы сочиняю все в новой форме.

Мои друзья актеры, думаю, иногда чуть более скептически относятся к видео—курсам, они знают, что такое настоящее кино, но я мечтаю привнести некоторые его аспекты и в свой курс.

- Вы много читали онлайн курсов, о чем они?

О зарубежной литературе, в основном. Об Англии, где я училась, работала по контрактам (или обмену) с СПбГУ, жила. Это был совершенно новый и долгий опыт. После пандемии я как будто бы почувствовала в себе новые силы. Вдруг поняла, что должна обязательно записать все эти лекции. В некоторой степени это напоминало сюжет фильма «Знахарь». Помните, был такой фильм польский? Там врач вспоминает (после контузии и потери памяти), что он вовсе не знахарь, а именитый хирург.  Постепенно, видя больного, начинает ему помогать, и, в результате, делает профессиональную операцию. В процессе этого к нему возвращается память, которую хранят голова и руки. Вот таким же образом и я, словно вспоминала что-то во время записи этих курсов. Было сложно предугадать, что понравится, что – нет. Но получилось все, мне кажется, очень удачно. Было очень много слушателей. Мне даже потом дали премию СПбГУ «За педагогическое мастерство» в 2022 году.

- Над чем вы еще работаете сейчас?

Могу сказать честно, что я становлюсь все более счастливым человеком, с каждым днем. Вы знаете, жизнь этому очень способствует. Вся наша жизнь теперь направлена не на достижение материальных благ, а на внутреннее развитие. Так в общем-то и было всегда, из покон веков. Если в раннем молодости стремишься к комфорту, теперь понимаешь, что его отсутствие, а иногда - полное – самое большое благо. Невзгоды словно приближают человека ближе к Богу, вы начинаете больше ценить близких, жизнь, все то, что окружает. Лес, листья, солнце. Каждое мгновение. Если человек слишком доволен, это не получается заметить так явно.

Я всегда ощущала мир остро, но сейчас – особенно. И это делает меня еще более счастливым человеком. Иногда – через край, что даже пугает, думаю. Поэтому учусь себя сдерживать. Как в одном романе современная писательница говорила о своей теще: «Она все время падает в обморок! Надо же себя иногда как-то сдерживать!»

- Вы сравниваете свои рассказы с жизнью?

Нет. Мне кажется, что в рассказах и в процессе их написания открыто свободное поле для деятельности сознания. Я бы не хотела, чтобы в реальной жизни мои истории реализовались. С другой стороны, конечно, невозможно писать совершенно не участвуя эмоционально в том, что пишешь. Поэтому многое я проживаю как бы «по Станиславскому». Но об этом, конечно, никто не должен знать!

Понятие «реальное» в психоанализе, кстати, определяется очень сложно. Что для нас «реальное», а что «воображаемое» - неоднозначный момент. То, что человек придумывает, конечно, является частью его «Я», но одновременно это и «проработка» своего «Я», то есть намеренное усложнение ситуаций, погружение в них.

- Вы по-прежнему работаете в СПбГУ?

Да, я там всегда работала. Это моя огромная удача. Я очень ценю и люблю Университет, ценю и люблю студентов и своих коллег. Мне все там кажется замечательным, в силу долгого знакомства с его историей и традициями. Эти отношения долгосрочные, очень важные для меня.