Дина Рубина: Я просто обожаю счастливые истории любви – в жизни

Вышедшие произведения известной русской писательницы Дины Рубиной стали бестселлерами в разных странах мира и были переведены на несколько десятков языков. Ее книги отличаются ярким сюжетом, тонким юмором и колоритным языком. Мы поговорили с Диной Ильиничной обо всем – о жизни, о любви, о творчестве.

В одном из интервью вы упоминали, что писатель во время создания книги должен быть сытым, чтобы думать только о книге. Расскажите о вашем методе. Вы запираетесь в кабинете или пишете на природе? Пишете только по утрам или по ночам?

Литература и «писательский метод» от здоровья автора, конечно, зависят (еще Толстой говорил, что он не может писать, когда у него живот болит) но не до такой степени.

Потом, скажу вам по секрету, писать по ночам или утрами, сидеть в кабинете или строчить на лоне природы, задумчиво глядя на закат…увы, все это не оказывает большого влияния на результат работы и напоминает, скорее, тот неприличный анекдот с ночной рубашкой, который, учитывая нынешние российские строгости, я даже и рассказать вам, к сожалению, не смогу.

Короче: талант, интуиция, жизненный опыт и мозги, – вот, в основном, тот инструментарий, с которым стоит выходить на эту трудную дорогу.

Как происходит переход к следующей истории? Вы закрываете написанную книгу и отдыхаете с семьей, ожидая прихода озаряющей идеи? Или все идеи толпятся в коридоре сознания, и вы выхватываете оттуда материалы, личностей, запахи, детали?

Да бог с вами – кто и когда с семьей «отдыхал»? Семья – это всегда каторга, рутина, любимая и не отменимая. К тому же, она никуда не девается и в то время, пока писатель пишет свою книгу. Семья присутствует в жизни жизнеутверждающим вулканом за плечами, вулканом, готовым извергнуться в любой непредсказуемый момент. Это – раз.

К тому же, писатель не закрывает написанную книгу – это читатель ее закрывает, а писатель отсылает готовую рукопись по электронке издателю и долго «остывает», как чайник, медленно приходя в сознание. И не знаю – как у кого другого, но расстояние, отделяющее этот процесс остывания от зарождения некой новой идеи у меня – в тысячи километров.

Это не значит, что в такой период я исключительно бездельничаю; я могу сидеть, листая в компьютере какие-то свои заначки, заготовки, разный мусор…но до следующей книги далеко, далеко…Она появляется медленно, выпрастываясь из тумана, со всеми своими – да, запахами, деталями, персонажами…

Очень интересно узнать о вашей работе над образами, персонажами. Больше всего впечатляют герои-мужчины – они, на мой взгляд, выделяются ярче женских образов. Как пишутся такие персонажи? Как понять и почувствовать мужские впечатления, мужскую логику размышлений, решений, действий?

А бывает, что писатель проникает и в образ собаки, кита или кота. С мужчиной проще, правда? Трудно, но можно представить себе, что он чувствует, когда ему холодно или больно, особенно, если с мужчиной живешь лет, этак, сорок, и спишь в одной кровати, и ставишь ему горчичники на трудовую его мужскую спину…Не говоря уже о том, что случались в истории литературы и мужчины-писатели, которые неплохо описывали женскую психологию – в «Анне Карениной», например.

Если серьезно: писатель просто обязан уметь влезть в шкуру героя, это условие профессии, причем, непременное.

Как сказал один поэт – все начинается с любви. Ваша проза пропитана любовью, теплым светом, однако герои часто одиноки или же их любовные истории трагичны. Это держит читателя в эмоциональном напряжении и дает больше резкости, яркости историям, но так ли это плохо – счастливая история любви?

Это прекрасно, я просто обожаю счастливые истории любви – в жизни. В литературе, к сожалению, длительность этих историй ограничивается двумя абзацами. И если припомнить известное высказывание Чехова, что в финале рассказа, пьесы или повести «герой либо женись, либо застрелись» – частенько приходится этого героя приканчивать или калечить, если, конечно, произведение написано не в жанре рождественской сказки.

Так уж читательское воображение создано, что сопереживание горестям человеческим у него развито острее и ярче, чем любование занудными радостями «Свадебного марша» Мендельсона.

И продолжая наш разговор о любви – сейчас создается впечатление, что читатель мельчает, все больше любви к простым книгам, легким развлекательным жанрам. Ваше творчество приносит самые разные эмоции и впечатления, но легким простым примитивным его нельзя назвать никак. Для кого вы пишите? Хотите ли вы воспитать нового читателя? Есть ли ощущение, что с годами ваша аудитория меняется и в какую сторону?

Вы очень точно назвали болезнь времени, и боюсь, дело не только в «мельчании» читателя. Это очень сложное современное явление, порожденное совершенным отсутствием возможности остаться наедине с собой.

Зайдите в вагон метро и убедитесь, что любой человек младше семидесяти уже не уткнулся в книгу или журнал, как раньше бывало, всего каких-то лет 15 назад, а занят оживленным общением со своей мобилой. Там у него – бурная жизнь в социальных сетях, ему просто некогда: столько тем надо обсудить с сообществами летучих мух…

Чтение книги (серьезной книги), подразумевает изрядную психологическую, умственную и душевную работу. У современного человека просто не остается времени и сил на исполнение этой работы. Но! Есть еще, есть еще читающие люди, слава богу.

Я получаю часто чудесные пронзительные письма, свидетельствующие о том, что есть читатели, с которыми хочется говорить – через книги; услышать их – поверх сюжета, поверх героев. Воспитать кого бы то ни было – это для писателя великая честь, которой в истории литературы удостаивались считанные единицы.

Я говорю, скорее, не о проповедях, не о учительских интонациях, а о диалоге с читателем. О понимании друг друга.

Ваша любовь к писательству очевидна из вашей биографии, во многих интервью вы говорите, что пишите “с ясельного возраста”. А что происходит сейчас? Это все такой же безостановочный поток какого-то высшего сознания, проходящий через вас? Или по прошествии лет это становится и работой, тяжелым трудом, связанным с обязательствами, в том числе?

Вся наша жизнь – это обязательства. Уборка игрушек в нужный ящик – то же обязательство для трехлетнего ребенка. В конце концов, довольно часто судьба зависит от твоего отношения к своим обязательствам. Пишущий человек отнюдь не исключение. Ведь это профессия, деятельность за плоды которой платят деньги, – те самые, на которые существует семья.

Серьезный писатель, разумеется, исключительно подчинен работе своего воображения, но вот что касается производства книги, сроков, тяжелой ежедневной работы, дабы успеть проверить корректуру, верстку к нужному сроку…да, это и есть рабочая реальность писательской жизни. И должна сказать, я с молодости всегда подчиняла жизнь ритму работы, а не отдыха. Возможно, это просто черта моего педантичного характера.

Многие творческие люди странно воспринимают собственное творчество, не перечитывают книги, не любят свои песни и не просматривают картины. С чем это связано? Можно ли сказать, что выплеснутые однажды на бумагу или на холст идеи, чувства и впечатления становятся как будто чужими и больше не имеют отношения к их создателю?

Прежде всего, ничего странного в этом нет. Это естественно, ибо при нормальном течении событий, творец всегда занят тем, что в данный момент для него важно.

Отработанные мысли, темы, образы его уже не волнуют, и даже раздражают, если кто-то пытается вернуть их в сферу его внимания. Например, после романа «На солнечной стороне улицы» (романа о Ташкенте), многие ташкентцы принялись присылать мне свои воспоминания, замечания, размышления о родном городе, так их встряхнул этот роман, встрепенул, обновил ощущение важности и драгоценности собственной жизни. Вы не представляете, как меня это раздражало!

Написав роман, я «закрыла тему», (с перерывами писала его 26 лет!), и ташкентская тема меня не только не интересовала, а страшно раздражала, ибо в то время я уже писала роман «Почерк Леонардо», где были Киев, Монреаль, провидчество, цирк – целые миры, которые требовали целиком жизни и работы моего воображения. Всех моих сил…То есть, это правда, что закончив вещь, ты как бы сбрасываешь старую шкуру. Но…но всегда, в любом деле существует свое «но». Но за последние годы я часто записываю свои тексты на аудио диск.

Этим занимается студия Вимбо, мои друзья и единомышленники, влюбленные в звучание книги. И вот когда я сама читаю свои романы, повести и рассказы,…во мне с новой свежей силой поднимается все то, что сопровождало меня во время работы над книгой. Я «вспоминаю» текст, заново его переживаю, заново «узнаю» героев, города, обстоятельства сюжета.

И это по-истине замечательные переживания.

Если говорить о любви к литературе, то расскажите, какой вы читатель? Какие жанры вас больше всего занимают? Читаете ли вы современную русскую прозу, ваших коллег?

Это всегда зависит от того, над чем я сейчас работаю.

В последние годы меня больше интересуют книги на любые профессиональные темы.

Я с огромным интересом прочитаю книгу психиатра или художника, или ученого…Коллег читаю, конечно, как правило – книги друзей, тут уж никуда не денешься. Но вообще, предпочла бы не читать. Не потому, что это не талантливо или не интересно, а потому что слишком «близко», слишком «тесно по времени».

Это известный эффект: писателю в обозримом временном пространстве важно слышать глубоко внутри свою интонацию, свое дыхание, свой одинокий голос.

Источник: www.litres.ru