Борис Акунин: «Я всегда был пристрастен и субъективен в оценках литературы, потому что отношусь к ней серьёзно»

Григорий Чхартишвили, более известный как Борис Акунин, — живой классик отечественной литературы. Такие его персонажи, как Эраст Фандорин или Пелагия, полюбились миллионам читателей по всему миру. В настоящий момент он работает над масштабным проектом: «Историей Российского государства».

По образованию Григорий Шалвович — ученый-японист. Он перевел на русский язык произведения таких именитых авторов как Мисима Юкио, Кэндзи Маруяма, Ясуси Иноуэ и многих других.

В представленном интервью речь идет о современной японской литературе, ее влиянии на собственные произведения Бориса Акунина, а также о творческих планах на ближайшее будущее.

Григорий Шалвович, русская литература сильно повлияла на японских писателей. Вспомним хотя бы Акутагаву, Нацумэ Сосэки, не говоря уже про Дадзая и Мисиму. Но было ли обратное влияние: кто из японских авторов оказал наиболее сильнее влияние на отечественную литературу? И на каких авторов прошлого века?

До 1960-х годов японскую литературу у нас в стране, в общем, не знали и не читали. Первую брешь пробил Кобо Абэ, который вошел в джентльменский набор советского интеллигента. Считалось неприличным не знать «Женщину в песках» или «Чужое лицо». Не думаю, впрочем, что эта сложная проза на кого-то из тогдашних русских авторов всерьез повлияла.

Вторая волна пошла уже в недавнее время: сначала Юкио Мисима, потом всероссийски любимый Харуки Мураками. Мисима явно повлиял на Лимонова, который, по-моему, стал подражать Мисиме даже в поведении и поступках, разве что харакири не сделал. Мураками же подействовал на генерацию молодых писателей. Им импонировала этакая блазированная, прохладная отстраненность, свойственная текстам замечательного японского беллетриста. Она и в самом деле весьма обаятельна, эта интонация.

А творчество каких японских писателей XX века повлияло на Вас сильнее всего?

Купить книги Бориса Акунина, а также читать его книги БЕСПЛАТНО:

Мисимы, конечно. Только не в качестве образца для поведения, а в литературном смысле. Вернее, в некоторых технических приемах, которым я у него научился. Еще есть менее известный, но не менее интересный Кэндзи Маруяма. Если у Мисимы я учился декоративности, то у Маруямы, наоборот, минимализму.

Нацумэ Сосэки в своих романах создал образ этакого «японского Обломова», интеллигента, который ничего не делает. Его недеяние не приносит зла. Но и добра тоже нет. Это был ответ писателя на наступление реакции. Актуален ли подобный образ для нынешней России?

Пожалуй, да. Только нынешний российский искейпизм выражался бы в фейсбучной зависимости — туда, в этой призрачное пространство герой расходовал бы все души прекрасные и непрекрасные порывы, совершал бы маленькие гражданственные поступки через перепосты, маленькие злодеяния через желчные комменты и маленькие добродеяния через Яндекс-кошелек.

Каких японских авторов начала прошлого века Вы порекомендовали бы прочесть в первую очередь?

Из начала века только Акутагаву. Мне кажется, он устарел меньше других. Потом Дадзай Осаму интересный. Не знаю только, есть ли хорошие переводы на русский. В мои времена не было. Там без стиля пропадает весь флёр.

Как Вы относитесь к японскому театру абсурда и к пьесам Минору Бэцуяку?

Театр абсурда я на дух не выношу ни в каком национальном изводе. Потому и Бэцуяку не читал.

Кого из современных японских авторов Вы посоветовали бы российским читателям?

Никакой художественной литературы не читаю. Когда начал писать ее сам, остро ощутил, что с чтением других авторов надо завязывать. Это очень мешает. Ну вот представьте себе парфюмера, который пытается изобрести какой-то свой аромат, а ему суют под нос склянки с чужими духами и одеколонами. Как уволился из журнала «Иностранная литература» 16 лет назад, так с тех пор только документальную прозу и читаю. Она безвредная.

Если выбирать между Юкио Мисимой и Дзюнъитиро Танидзаки: кого из них Вы ставите выше и почему?

«Выше» — некорректный термин. Лично мне Мисима очень интересен — ну, или был интересен, а Тандизаки нет. Дело, конечно, во мне, а не в Танидзаки. Я всегда был пристрастен и субъективен в оценках литературы, потому что отношусь к ней серьезно. Мне не кажется, что к литературным произведениям вообще можно относиться «объективно». Если книга мне, лично мне, здесь и сейчас ничего не дает, ничем не полезна, она мне не нужна, я зря трачу время. Танидзаки мне не давал ничего. От скучного Кавабаты и то было больше проку. У него замечательно получается фокус, когда одна крошечная деталь, не лезущая в глаза, оживляет всю картину. Сразу видишь мизансцену, она вся на полутонах, и она прекрасна.

Ваши произведения были опубликованы в Японии. Как их встретили тамошние читатели?

С раздражением, по-моему. Ну, то есть нехудожественную книгу «Писатель и самоубийство» встретили неплохо, а что касается фандоринских приключений, многих разозлило мое изображение японцев. Там довольно ревниво относятся к тому, как их видят и изображают иностранцы. Мои ниндзя, самураи и роковые куртизанки с точки зрения японцев — такая же клюква, как для нас медведи с балалайками. Игра с клише и стереотипами — штука хитрая и не всегда понятная. Насколько мне известно, в Японии и Тарантино с «Килл-Биллом» не очень пришелся ко двору.

В ближайшее время выйдет в прокат фильм Мартина Скорсезе «Молчание» по одноименному роману Сюсаку Эндо. Хотелось бы узнать Ваше мнение об этой книге и об этом авторе.

Да, вот автор, про которого я забыл. Очень хороший. И книга замечательная. Надеюсь, Скорсезе на переголливудствовал с этим тонким, очень католическим романом.

Какие экранизации современной японской литературы Вы считаете наиболее удачными?

Прошу простить, но я и японский кинематограф не особенно люблю.

И последний вопрос: какие Ваши творческие планы на ближайшее будущее?

У меня идут два больших проекта, которые мне очень интересны. Серия «История Российского государства» — пишу том за томом, уже добрался до петровской эпохи. И серия «Семейный альбом» — это романы о русском ХХ веке. Скоро выйдет третий по счету, про 30-е годы. А кроме того в следующем году собираюсь написать последнюю книгу про Эраста Фандорина.

Беседовал Павел Соколов, главный редактор eksmo.ru

Источник: eksmo.ru