Анна Матвеева: Это был год закрепления прошлых успехов и работы на будущий результат

О премиях, любимом жанре, новом романе, своих читателеях, критиках и многом другом

Анна, прежде всего, позвольте вас поздравить с прошедшим днем рождения и наступившим Новым годом. Новый год – это время подводить итоги и строить планы на будущее. Если говорить о ваших личных результатах, 2016 год был удачным в профессиональном плане? За что вы больше всего ему благодарны?

Это был год закрепления прошлых успехов и работы на будущий результат. В 2016 году у меня вышли сразу две новых книги – «Лолотта» и «Горожане». Раньше я ничем подобным похвастаться не могла, так как книги пишутся и издаются не так быстро, как хотелось бы. Помимо этого в прошлом году были подписаны контракты на переводы – роман «Перевал Дятлова» выйдет на китайском и чешском языках, повесть «Найти Татьяну» – также на чешском, сборник «Девять девяностых» будет переведен на болгарский язык, «Завидное чувство Веры Стениной» – на македонский. Год стал богатым на интересные поездки и новые знакомства – я выступала в Бишкеке, Риге, Праге, Ульяновске, Санкт-Петербурге, Москве, побывала на книжном фестивале в Новосибирске, посетила с писательской делегацией Италию, месяц провела в Швейцарии в резиденции Лавиньи – работала там над новым романом.

Расскажите немного о нем.

Рано пока говорить о том, что это будет за книга. Точно могу сказать только то, что работа предстоит серьезная, на нее уйдет еще как минимум два года, и роман этот будет сильно отличаться от того, что я делала раньше.

Сейчас вы работаете только над этой книгой?

Да, пока не берусь за другие тексты, стараюсь сосредоточиться на одной задаче. В основе сюжета – история моей бабушки, которая всю свою жизнь вела дневники. Это уникальные документы эпохи, свидетельства человека, который пережил страшный двадцатый век, став свидетелем удивительных событий. Бабушку в живых я не застала, но, прочитав ее дневники, почувствовала, что она близка мне не только по крови, но и по духу. Мы с ней во многом похожи. География книги обширна – разлёт от Польши до Хабаровска. И мне, прежде чем приступить собственно к работе, хотелось побывать в каждой описываемой точке. На сегодняшний день остался только один неосвоенный пункт – город Баку, который я планирую посетить в ближайшее время.

Анна, готовясь к нашей встрече, я спросила у Википедии, кто такая Анна Матвеева, и она мне выдала следующее: российский писатель и журналист, редактор. А сейчас, насколько я знаю, вы еще лекции студентам читаете. Вы сами кем себя считаете в первую очередь – журналистом, писателем или, может быть, лектором?

Вот уж точно, что не лектором. Пусть даже я родом из преподавательской семьи и очень люблю встречи со студентами и школьниками, но эти лекции всё же носят эпизодический характер. Журналистом я тоже назвать себя не могу, хотя периодически работаю как журналист, в том числе и для проекта It book, но пишу, как правило, только о том, что мне самой интересно, и это, опять же, не системная работа, а, скорее, некая дань профессии, которой я посвятила много лет. Писательству журналистика порой даже мешает. Журналист должен придерживаться строгих канонов, у него всегда есть заказчик, редактор. Писатель может позволить себе в этом смысле гораздо больше. Так что я в первую очередь писатель, это несомненно.

А российским студентам вы тоже читаете лекции?

Да, хотя обычно они проходят в формате творческих встреч. Я периодически общаюсь со студентами нашего, Уральского университета, а в декабре прошлого года встречалась со студентами журфака МГУ.

В чьем обществе вам было комфортнее?

Кардинальных различий нет, все ребята хорошие. Конечно, чем больше город и крупнее вуз, тем больше избалованы студенты, ведь они привыкли, что перед ними регулярно выступают известные люди… Я и со школьниками часто встречаюсь, у меня есть любимая школа в городе Ревда Свердловской области, я с удовольствием приезжаю туда каждый год, в декабре-январе. А московские школьники (точнее, их учителя) однажды приготовили к нашей встрече торт в виде книги «Девять девяностых», чем сразили меня наповал. От таких мероприятий (как и от тортов) я стараюсь не отказываться – общаться с молодыми людьми очень интересно, это самые отзывчивые читатели. Я совершенно не разделяю распространенную сейчас точку зрения о том, что молодое поколение не читает книги. Те, кто не читает, были всегда, – и в моем детстве тоже. Но были и книголюбы, и они никуда не делись даже сейчас.

В той же Википедии сказано, что литературный критик Виктор Топоров относит вашу прозу к уральскому магическому реализму. Вы с ним согласны? Что такое этот самый уральский магический реализм и чем он отличается от привычного магического реализма Латинской Америки, например?

Я с большим уважением относилась к Виктору Леонидовичу, и мне очень льстило его внимание. Но он меня просто припечатал-таки этим магическим реализмом – теперь я в каждом интервью, на каждой встрече отдуваюсь, отвечая на этот вопрос. Думаю, Топоров имел в виду то, что в моих книгах порой встречаются некие мистические моменты – и по аналогии с латиноамериканским магическим реализмом привязал этот жанр к Уралу.

Вы сами не задавали ему этот вопрос?

Мы с ним были знакомы заочно, виделась только один раз, и нет, не спрашивала. Если человек именно так воспринимал мое творчество, что ж, я не против! Вообще я не очень люблю разговоры о жанрах, так как они представляют собой попытки загнать в рамки то, что в рамки загнать невозможно. Хочется думать, что моя проза шире жанровых определений, поэтому меня расстраивает любая попытка приколоть меня на булавку и снабдить этикеткой «женская проза» или «магический реализм». Я просто пишу книги.

Анна, поговорим о литературных премиях. Начиная с 2013 года вы ежегодно попадаете в список финалистов премии «Большая книга», но не получаете заветную награду. В интервью Российской газете от 06.07.2016г. вы сказали, что привыкли к тому, что вам ничего не достается. За последние несколько лет литературные награды действительно часто достаются историческим, документальным романам, и складывается такое впечатление, что, чтобы получить премию, книга должна быть тяжелой, трагичной. А, скажем, городская проза или сборник новелл заранее имеют меньше шансов на успех. Что вы об этом думаете?

По поводу премий я уже ничего не думаю. Пока решила взять паузу и год-два не выдвигать свои книги на крупные премии, хотя мне есть что представить.

Почему?

Потому что всё это – для людей с железными нервами или ещё чем-нибудь железным. Неприятен не сам факт того, что ты уходишь без награды (хотя в этом тоже хорошего мало), а то, что в ходе премиального процесса появляется много неадекватных отзывов о твоих книгах. Я стараюсь не читать всё подряд, но тем не менее... Я никогда не ставила перед собой задачу написать книгу специально «под премию», всегда пишу только о том, что интересно мне самой, и если это не совпадает с мнением жюри, что ж, значит, так тому и быть. «Зато я умею летать»! У меня есть главное – читательская любовь, которую не купишь никакой премией. Каждый день я получаю множество искренних писем, откликов, признаний от читателей со всех концов света. Что касается того, что книги определенных жанров имеют больше шансов на успех – возможно, так оно и есть... Хотя я считаю, что многие произведения вообще нельзя сравнивать – как нельзя сравнить картофель с бананом, например. Но хочу подчеркнуть, что я ни на кого не в обиде: попасть в шорт-лист Большой книги – это замечательно, почётно и очень лестно, особенно, когда это происходит в первый раз. Кстати, у меня был опыт работы в жюри литературной премии, – могу сказать, что повторять его мне пока что не хочется, хотя, разумеется, всё может перемениться.

Участие в жюри было сложным опытом для вас?

Очень сложным. Оценивать труд коллег тяжело, это большая ответственность. Человек написал книгу, а я должна дать ей оценку, сказать, хороша она или плоха. Ну кто я такая, чтобы раздавать оценки? Я прекрасно понимаю, что практически для каждой книги найдется свой читатель. Да, всегда видно, кем написан текст, профессионалом или любителем, но если о слабом тексте высказаться легко, то о хорошей книге рассуждать трудно, потому что всегда есть риск скатиться в банальность и детские похвалы. Вообще я не люблю ругать чужой труд, мне гораздо больше нравится хвалить, но, повторюсь, хвалить гораздо сложнее.

А по каким критериям вы оценивали тексты?

Прежде всего, обращала внимание на то, насколько талантливо написана книга, насколько автор владеет языком, стилем, насколько он убедителен. Выбор темы, сюжет не так важен – книга может быть лично мне совсем не интересна, но этот факт не переводит её в разряд плохих.

Анна, поговорим о вашей новой книге – «Горожанах». Думаю, эта книга стоит особняком в вашем творчестве, потому, что действующие лица – не вымышленные герои, а реальные люди, каждый со своей историей, как правило, непростой, каждый прославился на своем поприще. Расскажите, как вы собирали материал о своих героях? Как сами герои, те, которые сейчас живы, конечно, отзывались о книге?

Вы правы, это совершенно новая для меня книга, новый опыт, экспериментальный формат. Прежде чем приступить к написанию, я много и усердно читала о каждом герое. Весь 2015 год ушел на чтение специальной литературы, в тот период у меня абсолютно не было времени на чтение для удовольствия. Пришлось непросто, поэтому сейчас я отрываюсь, читаю все что хочу. Живых «горожан» всего пятеро – Шахрин, Ройзман, Россель, Коляда и Волович. С каждым из них я встречалась лично, беседовала, с кем-то даже не по разу, каждому отправила «на проверку» черновик – это журналистская привычка.

Они как-то вмешивались в текст?

Правок практически не было, исправляли какие-то мелочи. Поразительная вещь – чем большего добился человек в жизни, тем менее серьезно он к себе относится, и не требует согласовывать с ним каждый чих. Если говорить о тех, кого уже нет с нами, – думаю, если бы у них была возможность прочитать мою книгу, они остались бы ею довольны. Тем более, что имена многих забыты, не каждый в Екатеринбурге знает, кто такой Григорий Бахчиванджи или Ян Вутирас. Кстати, на презентацию «Горожан» приходила внучка Яна Христофоровича Вутираса, которая пошла по стопам деда и стала солисткой оперы. Она искренне меня благодарила за книгу, потому что это память о Вутирасе, которая будет жить, пока существуют книги и библиотеки.

Насколько эта книга фактографична и историософична?

В «Горожанах» нет ничего такого, чего не происходило в действительности, за исключением мелких эпизодов. Именно по этой причине писать книгу было непросто – я люблю придумывать, а здесь нужно было придерживаться истории, фактов.

Есть у вас какая-то любимая пара героев?

Бажов, конечно, ведь он у нас такой хороший… Но если говорить про пару персонажей, то это мои дед и отец, Константин и Александр Матвеевы. Я решила, что имею право включить их в книгу, поскольку они были известными на Урале учеными. Дед – выдающийся минералог, основатель Уральского Геологического музея, в честь него даже назван минерал – матвеевит. А его сын, мой отец, был лингвистом, главой уральской  ономастической школы, основателем уральской топонимической экспедиции. В честь отца и деда вскоре одна из улиц Екатеринбурга будет названа Матвеевской.

Каждый персонаж «Горожан» – по-своему яркий, необычный. Первоначальный замысел состоял в том, чтобы написать книгу о Екатеринбурге, и я не знала, что это будет – рассказы или городские легенды. Потом мне пришло в голову, что главная ценность любого города – это его жители, именно они создают город и его историю. «Горожане» стали поводом увидеть Екатеринбург глазами его выдающихся жителей... Мне кажется, что гости нашего города смогут использовать эту книгу ещё и как путеводитель по Екатеринбургу.

Продолжим тему городов. Кто хорошо знаком с книгами Анны Матвеевой, без труда назовет два ваших любимых города – Екатеринбург и Париж. Один из них обязательно встречается в каждом вашем тексте. Любовь к Екатеринбургу вполне понятна - это Ваш родной город, расскажите о любви к Парижу, почему именно ему Вы посвятили целый сборник прозы «Лолотта»? Возможно, ответ зашифрован в словах одной из героинь сборника: «Слово «Париж» очень хорошо унавоживает все, что связано с искусством»?

Да, есть там такие слова (улыбается). Знаете, любовь объяснить сложно, это совершенно иррациональное чувство, оно или есть, или нет. У меня с Парижем сложились особые отношения, и они очень напоминают отношения между людьми. При каждой нашей встрече я чувствую, что этот город меня обнимает, поддерживает. В Париже со мной случалось всякое – мне бывало там несладко, но даже в эти минуты я понимала, что нахожусь в безопасности, потому что этот город всегда на моей стороне. Мне там очень хорошо, как не было нигде и никогда, может быть, только в Романди, французской Швейцарии. Ну там-то уж вообще всем и каждому хорошо! (смеется). С Романди я еще и семейными узами связана, мой прапрадед и прабабушка жили в Clarens, на берегу Женевского озера, а бабушка, будучи подростком, провела целый год в Лозанне... Но с Парижем даже этим сказочным местам не сравниться. Он несравненный…

Екатеринбург – это моя реальность, он, как и всякий город, в котором ты постоянно живешь, часто испытывает тебя, а Париж – остается сказкой. Поэтому я и не уехала туда насовсем, хотя можно было устроить там свою жизнь. У меня на эту тему есть повесть «Екатеринбург» из сборника «Девять девяностых» – она о девушке, исполнившей свою мечту. Героиня уехала жить в Париж, и довольно быстро стала мечтать о том, чтобы вернуться в Екатеринбург. Потому что мы всегда хотим туда, где нас нет. Жить в сказке – значит, разрушить её, а мне бы так хотелось ее сохранить…

Во многих ваших текстах – в повести «Лолотта», в романе «Завидное чувство Веры Стениной» – прослеживается любовь не только к Парижу, но и к живописи. Искусство занимает большое место в вашей жизни?

Изобразительное искусство – да. У меня даже есть лекции на тему «Религиозные символы в изобразительном искусстве», которые я читаю школьникам. А в Париже у меня есть несколько любимых музеев, выставки в которых я стараюсь посетить, как бы ни была занята.

Какие это музеи?

Клюни, Жакмар-Андре, Гран-Пале, Оранжери.

А из направлений в искусстве что вам ближе – импрессионизм, авангард?

Мне очень нравится Модильяни – прежде всего тем, что он не принадлежит ни к каким школам и направлениям, хотя де-юре его относят к Парижской школе, но это лишь хронологическое совмещение.

По-моему, его причисляют к экспрессионистам…

Да, есть такое мнение, но я считаю, что он вне жанров, вне рамок. Он – Модильяни, и этим всё сказано. Или Пикассо, например. Да, он, конечно, кубист, но если взглянуть на его творчество чуть шире, то видишь - он мог писать что угодно и как угодно. Он – Пикассо, и этим всё сказано. В изобразительном искусстве, как и в литературе, мне близко то, что находится вдали от определений и общих троп.

На ММКВЯ-2016 (Московская международная книжная выставка-ярмарка) вы сказали, что после того как писатель отработает какую-либо тему, она его отпускает, и он с ней больше не связан. После того как вы написали несколько произведений про Париж и изобразительное искусство, эти темы перестали вас так сильно волновать?

Отчасти да. Писатель довольно часто выбирает определенную тему, чтобы очередным текстом закрыть ее на ключ, решая тем самым свои внутренние проблемы. Но, так или иначе, то, что уже написано и вложено в уста героев, становится их собственностью, а не автора. Набоков когда-то хорошо об этом сказал – не помню точной цитаты, но мысль такая: я отдал этому персонажу свое детство…

Повесть «Лолотта» меня поразила еще и тем, что написана она от лица мужчины. Мы знаем много примеров в литературе, когда мужчины пишут, и весьма успешно, от лица женщин (Толстой, Цвейг). Сложно ли женщине-автору решиться писать от лица мужчины, поделитесь опытом.

Для меня это не новая задача – у меня и раньше были тексты, написанные и от лица мужчины, и от лица мальчика. Мужчин в моем окружении много, поэтому задача была несложной. И потом, мой персонаж в «Лолотте» – довольно нежный, нервный, тонко организованный, отчасти даже женственный, в общем, далеко не брутальный мачо. Хотя, написать от лица брутального мачо – тоже очень интересная задача. Может, когда-нибудь я и сделаю что-то подобное.

Однажды мне сказали, что все мои мужчины-герои – ужасные мерзавцы. Наверное, есть в этом доля правды, се ля ви…

Делите ли вы литературу по гендерному признаку – на женскую и мужскую?

Нет, конечно. Делю только на хорошую и плохую.

Анна, когда вы пишете очередной текст, представляете своего читателя или не задумываетесь об этом?

Никогда об этом не думаю. Когда пишу, представляю только героев и сюжет, преследую при этом единственную цель – создать убедительный и интересный текст. Если в это время я буду думать еще и о читателях, то, наверное, сойду с ума. А это уже совсем другая история.

Может быть, в книжных магазинах вам говорили о том, кто чаще всего покупает ваши книги? Существует ли какой-то среднестатистический читатель Анны Матвеевой?

Своих читателей я вижу на наших встречах. Приходят очень разные люди – и женщины, и мужчины, в том числе и молодые. Я периодически получаю письма от мужчин, поклонников моей прозы, в которых они благодарят меня за то, что своими текстами я приоткрываю тайны женской души, и это способствует лучшему пониманию женской психологии. Попробую описать усредненный портрет моего читателя – всё же это, наверное, женщина, не очень молодая, с хорошим образованием, с чувством юмора, очень эмоциональная, самокритичная, ироничная и глубокая.

Я до последней минуты не знаю, кто придет на очередную встречу с читателями – часто жду, например, что придут люди в возрасте, а приходят совсем юные, или, что придут женщины, а является целая куча мужчин с твердым намерением обсудить «Перевал Дятлова». Мои читатели, как и мои книги – очень разные. И это здорово: мне импонирует разнообразие, думаю, это обязательное условие для того, чтобы быть счастливым. Человек должен меняться постоянно.

Что касается книги «Перевал Дятлова» – она написана в жанре horror (ужасы и мистика). Почему вы взялись за это? И как впоследствии переключились на другие темы?

«Перевал Дятлова» – старая книжка, ей уже почти 20 лет. Это мой дебют, первый опыт работы с крупной формой, первый большой роман. Причина, по которой я взялась за эту тему, только одна – меня захватила история, произошедшая на Урале в 1959 году, я ею по-настоящему заболела и, как водится, пока не изложила ее на бумаге, она меня не отпустила. Все-таки я журналист по образованию – когда вижу тему, которая может увлечь читателя, понимаю, что она обязательно должна вырасти в книгу.

По этой же причине вы решили написать роман о зависти?

На это были несколько иные причины. Прежде всего, в современной литературе давно не было романа о зависти. Про другие чувства сказано много, а зависть осталась без внимания. Мне показалось интересным провести исследование этого чувства, сделать своеобразный «срез знаний» о нем.

Вторая причина появления романа «Завидное чувство Веры Стениной» – мое желание поделиться накопленными знаниями об изобразительном искусстве.

«Завидное чувство Веры Стениной» написано достаточно ироничным языком, хотя в романе описываются серьезные, порой даже драматичные, ситуации. Это такая своего рода игра с читателем или ваш способ справляться с жизненными трудностями?

Вы правы, я стараюсь избегать драматизации. Спасти любую, даже самую неприятную ситуацию, могут только чувство юмора и некоторая отстраненность. Если бы я описывала то, что происходит с героинями романа, пафосно и со слезой, это была бы уже не моя проза. Да и героини в романе соответствующие – обе с юмором. Какие героини, такая и интонация.

Анна, вы попробовали себя в разных жанрах, таких как роман, новелла, повесть и рассказ, и, на мой взгляд, очень успешно. Какой жанр стал любимым?

Рассказ. Как только закончу писать роман, над которым сейчас работаю, тут же примусь за новый сборник рассказов, у меня уже есть несколько идей. Я очень комфортно чувствую себя в жанре рассказа, процесс его создания – сплошное удовольствие для меня, а роман – ещё и испытание на прочность.

Бытует такое мнение, что роман как жанр умирает, вы с ним согласны?

Ну, об этом уже лет сто говорят…

Какому из двух жанров вы прочите большую популярность в будущем?

Думаю, роман будет сохранять ведущие позиции. И связано это с тем, что роман увлекает читателя в другую реальность, где ему так хорошо и удобно, что в какой-то момент он к ней по-настоящему привыкает. По этой же причине сейчас так популярны сериалы. Мы живем в очень неспокойное время, без конца за что-то переживаем – за будущее, за Родину, за мир, да за всё что угодно. А чужая реальность нас отвлекает и утешает. В литературе такое чувство дарит только роман. Рассказу не хватает размаха, он не может предоставить читателю такую возможность – пожить в чужой вселенной. С этим же связан и набирающий обороты интерес к изобразительному искусству, к выставкам, на которые люди ломятся со страшной силой – и не только в Москве, но и во всем мире. Настоящее искусство дарит ощущение надежности, чего-то спокойного и вечного.

Про одного из героев «Горожан», Евгения Ройзмана, Вы написали следующее: «Пишет он только тогда, когда в жизни происходят по-настоящему сильные потрясения. Стихи для него – способ вывести эмоции наружу, принять решение, дать обещание». Если рассуждать в подобном ключе, то чем для вас являются ваши тексты?

Ой, как вы загнули! Знаете, они для меня всё сразу – это и моя работа, и способ рассказать о своих переживаниях, и возможность найти ответ на вопрос, который меня мучает. Они – вся моя жизнь, я вся в своих книгах. Внимательный читатель может многое узнать о писателе из его книг. Ни в одном интервью мы не расскажем о том, что есть в наших книгах, в них мы все как на ладони.

Анна, поговорим немного о вашей жизни. В интервью порталу «КультурМультур» от 19.09.2014г. вы сказали, что вас вдохновляет жесткий дедлайн и отсутствие свободного времени. Ваша позиция не поменялась с тех пор, вы всегда живете в таком режиме, цейтнот не выматывает? Мне всегда казалось, что писателю следует жить размеренно, чтобы не спугнуть музу.

Никакого цейтнота нет, потому что у меня всё четко распланировано. Этому меня научило материнство. Трое маленьких детей и работа, которую я никогда не оставляла, научили меня правильной организации времени. И это можно было сделать единственным способом – очень жестко всё планировать, то есть знать с точностью до минуты, что ты будешь делать в каждый час. Сроки я ставлю себе приемлемые, заранее зная, что я в них уложусь, если буду посвящать поставленной задаче определенное количество времени каждый день. А работаю я без выходных и праздников, планирую каждый свой день, месяц и год. Кому-то это покажется диким, но меня спасает и помогает держаться на плаву.

Помню, на встрече с читателями на книжной ярмарке «Non/fiction» в декабре 2016 года вы сказали, что «Ни дня без строчки» – ваш девиз.

Да, я стараюсь его придерживаться. Другое дело, что иной раз это действительно всего лишь одна строчка.

На той же встрече «Non/fiction» вы сказали, что самое главное в жизни женщины – это работа. Вы, правда, считаете, что женщине в первую очередь необходимо состояться профессионально, а, скажем, не в семье?

Ну, это кому как повезет. Вообще, конечно, самое прекрасное – это материнство, но никто не даст вам гарантии, что став матерью, вы будете счастливы. Работа – это единственное, что зависит только от нас, а в остальном – как звезды сойдутся. Нам может не повести с мужем, с детьми, с родителями, со здоровьем, но единственное что мы можем сделать сами – это найти профессию по душе. Когда мне очень плохо, я начинаю в два раза больше работать, даже если не хочется. В этом и заключается профессионализм – хочешь не хочешь, все равно сидишь и пишешь. Это поддерживает и выводит из любого тупика. Только работа, больше я не верю ни во что. Студентам и школьникам на встречах всегда говорю – не выбирайте себе образование, не думайте, на кого вы будете учиться, не гонитесь за красивыми названиями профессий, а ищите то, что вам нравится делать, то, от чего вы будете получать удовольствие, радость, удовлетворение. У них даже лица меняются, когда они это слышат. Любимое дело может сделать нас по-настоящему счастливыми людьми, и все мы в силах найти своё призвание.

Анна, «Ни дня без строчки» – ваш профессиональный девиз, а если бы я попросила вас сформулировать свой девиз по жизни, каким бы он был?

«Хорошо прожил тот, кто хорошо спрятался», – это ещё Овидий сказал. Мне кажется, у меня получается меняться, перевоплощаться, для многих оставаясь незаметной. И мне это очень нравится!

P.S. Так бывает – пока это интервью обретало печатную форму, Анну Матвееву наградили долгожданным и очень заслуженным призом, премией имени Бажова, за книгу «Горожане».

Источник: itbook-project.ru