Большой стиль маленькой эпохи

Время наше маленькое, а книжки большие. И по размерам, и так, по претензиям. Авторы метят в тяжеловесы. Возьмем, к примеру, список финалистов литературной премии с многозначительным названием «Большая книга». Из десяти наименований - пять книг объемом свыше семисот страниц, две - за пятьсот. Как только рука не отсохла столько на клавиатуре набирать?

Тут бы задать и другой вопрос: Что это? Трудоголизм или логорея? Но дискуссия в этой области уведет нас далеко от интересующей нас темы. Мотивация неважна. Важна общая установка.

Современная российская литература остается литературой «большого стиля». Сталинского, толстовского, называйте как хотите, но, главное, эпического и героического размаха. В поле зрения только титанические фигуры – Иван Грозный, Владимир Ильич, батька Махно, ну и Катаев тоже вполне громаден. Круг интересов – Родина и история. Из списка в этом смысле выпадает только безвестный провинциальный Сальников с книжкой «Петровы в гриппе и вокруг него». Но и он не лыком шит. Модернист-абстракционист. Наследник традиции, не то Хармса с Кафкой, не то Добычина с еще кем-нибудь, литературный критик нужное впишет. Следовательно, и у него литература тоже большая, с традицией.

Получается, маленькому человеку здесь не место. Не то что говорить о современности неуместно, вообще заикаться о том, что есть жизнь простая, нельзя ни в коем случае. Время наше время маленькое и серое, а литература большая, раздулась как мыльный пузырь. На литературных страницах, как и на форумах, в газетных колонках, решаются судьбы мира.

Отсюда вывод: специфика нынешней российской литературы в том, что она соотнесена не с современностью в целом, а с с медийной и интернетной реальностью, то есть с чем-то на самом деле более узким, плоским, с неким, по большей части, иллюзорным воплощением действительности.

Поэтому на вопрос, который время от времени все же иногда возникает - «о чем расскажет современная литература нашим потомкам?» ответ существует вполне определенный: о том, о чем писали в интернетах. Жизнь уходит, становится историей, далее - темным пятном. Когда-то литература схватывала ее и отображала как некую целостность. Теперь нет, похоже, она становится всего-навсего архаичным, многостраничным приложением к записям в социальной сети. Но не потому что что-то сломалось в самой литературе, а потому что люди, которые ее делают, являются носителями «фэйсбучно-вконтактного» мышления.

Ну да ладно, скажут: по тому, что люди пишут, все равно можно определить эпоху, разобраться в ее умонастроениях.

Может быть, так и было когда-то, когда человек пишущий отталкивался от реальности, воспроизводил в тексте ее субъективный образ.  Сейчас - нет. Сейчас писатель, как правило, оперирует фантомными представлениями, которые восходят к стереотипам, навеянным пропагандой и общественными дискуссиями последних лет. Именно они являются поставщиками «больших смыслов» в литературу. Автор берет их как нечто уже готовое и без труда и без науки ваяет эпос газетных колонок и соцсетей со всем набором набивших оскомину пошлостей: от России, которую мы потеряли, до ужасов тоталитаризма и босоногого советского детства.

В итоге получаем пафосный современный литературный картон, по сути своей не слишком отличающийся от опусов Павленко и Бабаевского.

Нужны ли современной эпохе растянутые на много страниц фэйсбучные, а значит местами фейковые, воспоминания о советском детстве (кто помнит, жми «класс!»)? Есть ли ей дело до вечного пережевывания Гражданской войны и революции? Какая людям разница: белые или красные? Ведь сейчас нет уже ни тех, ни других. К чему эти пустые споры?

Ситуация нынче как в бунинской «Деревне»: земля вокруг заброшена, и «хозяина бы сюда, хозяина», а у нас опять вечная болтовня о мировых проблемах неслучившегося прошлого. Ну зачем нам сегодня батька Махно или велосипедист и молодой хипстер Володя Ульянов? Кого они реально волнуют из 140 миллионного населения? Ведь то, что пишут нынче, а тем более премируют, это ж так, эстетика выпендрежа. Роспуск павлиньего хвоста перед дружеской аудиторией до тысячи человек, которая на маленьком мониторе кажется необъятной

Народ как всегда безмолвствует. Никогда его безмолвие не было таким явным и громким как в эпоху господства большого «интернетного» стиля.

Между тем нормальность общества проверяется его готовностью воспринять не слишком яркую историю человеческой жизни. «Ионыч», «Крыжовник». Что-нибудь в таком  духе. Без пафосных выкриков. Ездил человек жениться и не женился, что из этого далее вышло. Или мечтал о даче, а, оказывается, не в ней дело. Случай из жизни маленького человека, а не скучного алкаша-бизнесмена, с явными завихрениями в голове, как в «Патриоте» Рубанова.

Удивляюсь, насколько блеклые, по нашим интернетно-эпическим меркам, истории удается порой продать на своем рынке западным издателям. Но это не только их умение, сколько способность общества читать взрослую жизненную по своему характеру литературу, без жалких способов оживить текст за счет секса, убийств и ходовых тем про гендерное и прочее неравенство. Романы без глубоко страдающих психов, алкашей и прочих девиантных личностей в растиражированном и затасканном виде там имеются в достатке. И мне невыразительность этих книг нравится все больше и больше. Нормальная современная литература, растущая из жизни (последняя лишена яркости, монотонна), а не помраченного сознания, должна быть скучноватой (особенно для любителей толстовской войнушки или расчлененки в духе Достоевского), а проблемы конкретными. Большой стиль – это атавизм и аномалия. «Лучше меньше, да лучше», как говаривал один любитель экстрима и путешествий. И если уж решили поднять его на щит, то неплохо было бы к этим словам прислушаться.

Автор: Сергей Морозов