Олег Зоберн: «Я православный писатель и животновод»

Недавно выпускник Литературного института, лауреат премии «НОС» за сборник «Сумеречные рассказы» (под псевдонимом – Борис Лего), писатель Олег Зоберн выпустил новый резонансный роман «Автобиография Иисуса Христа». «ЧВ» поговорил с автором о трактовке евангельских событий, о литературных источниках и христианстве XXI века.

– Олег, расскажите, к каким источникам Вы обращались при написании романа «Автобиография Иисуса Христа»? Как долго над ним работали?

– Апокрифы, труды античных философов, богословские сочинения, каббалистические тексты, научные работы по этнографии, ономастике, археологии… Написал за три месяца.

– Многие восприняли этот роман как ересь, попытку изменить саму религию. Чем Вас не устраивает традиционная трактовка евангельских событий?

– Слово «ересь» в переводе с древнегреческого означает «выбор», акт умственной деятельности, но за тысячелетия оно обросло паразитными смыслами. Так что «ересь» это не бранное слово, а некая альтернатива, которой и являлось христианство в зачаточном состоянии, будучи сектой внутри иудаизма. И это вполне хорошо, даже апостол Павел говорит в Послании к коринфянам: «надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные».

– Но Вы говорите от лица Иисуса…

– Он подарил нам такую возможность: не оставил после себя ни одного документа. С высокой степенью вероятности можно утверждать, что он, будучи маленьким галилеянином, говорил два слова: «абба» и «имма» – это «папа» и «мама» на арамейском наречии. И все. Остальное – литература: официальная церковная, апокрифическая и поздняя светская. События той эпохи представляются как легенда, где есть святые и грешники, муравьи размером с собаку, а правители Крита – потомки Зевса. Но меня интересовала возможность правдивой реконструкции, библейский реализм.

– Вы такой роман написали, что некоторые ортодоксальные люди, едва начав читать, идут на кухню пить успокоительное. Как это соотносится с Вашими религиозными убеждениями и в чем основная идея романа?

– Настоящих ортодоксов мало, и они вряд ли интересуются современной прозой. К тому же форма их критического высказывания была бы корректной. Представьте смиренного молитвенника, который мечет проклятия в соцсети. Нет. Хочу, чтобы эта книга побудила кого-то к очень внимательному прочтению Евангелия. Еще хотелось зафиксировать культурологический феномен – показать, что история христианства сжалась сейчас до хроники двадцатого века со всеми его заблуждениями и сомнительными достижениями.

– Какими достижениями?

– Например, загрязнение Земли гигантским количеством пластиковых отходов… Впрочем, есть вероятность, что мы преувеличиваем роль человека на этой планете. Кто знает, вдруг у Земли свои планы, это ведь огромное живое тело. Может быть, Земле зачем-то потребовался пластик и, соответственно, люди, которые его произведут, поэтому человек получил преимущество в развитии по сравнению с другими видами – эволюционировал только затем, чтобы Земля получила необходимое количество пластика для каких-то своих целей. В результате это повлияло и на культуру человечества: пластиковая мораль, пластиковая политика, пластиковая литература, пластиковая церковь.

– Сейчас столько разных союзов писателей в России. Чем отличается тот, в котором Вы состоите и лицом которого являетесь?

– Это тот Союз писателей, который сохранился со времен СССР. Штаб-квартира в Москве – Комсомольский проспект, 13. Самая большая писательская институция, с филиалами по всей России. У нас своя поликлиника с прекрасным оборудованием и персоналом, санаторий у моря, дачи для работы в летнее время, утепленные дачи для работы в зимнее время, массажный салон в Камергерском переулке, баня и ритуальное агентство.

– Олег, Ваш роман номинирован сейчас на премию «Национальный бестселлер». На сайте этой премии есть Ваша фотография – Вы там с собакой. А в интервью Радио Свобода по случаю получения Вами премии «НОС» год назад Вы сказали, что разводите на своем православном экоподворье редкие породы свиней. Влияют ли Ваши животные на то, что Вы пишете?

– Собак у меня было много. Собака умирает, заводишь новую. Жизнь – это последовательность собак. Но свиньи на русскую литературу влияют сильнее, потому что лучше организованы, свинья немыслима без коллектива. Мое экоподворье – де-факто тоже часть Союза писателей. Мясо высокого качества поступает оттуда в писательскую столовую. Мои свиньи живут в уникальных условиях, даже классическую музыку слушают, любят «Ночь на Лысой горе» Мусоргского и «Кармина Бурана» Карла Орфа. Корма́ животным выращиваю сам, на своей земле. У меня несколько пород свиней, экспериментирую с ними – на днях завел дюжину особей вьетнамской вислобрюхой свиньи, прекрасный беконный тип, но сквозняков боится, поэтому хочу скрестить вьетнамскую с северной сибирской породой: и мяса будет больше, и холода не страшны.

– Из русских писателей до Вас никто не решился написать роман от лица Иисуса Христа. Почему Вы решили взяться за этот грандиозный труд? Может быть, Вы новый евангелист?

– Я православный писатель и животновод. Иисус богословов меня не устраивал, и я давно хотел написать большую книгу о нем, показать живого Иисуса, способного сказать «нет» домыслам, упрощению и профанации, самостоятельно мыслящего и принимающего решения, ведь в России, например, испокон веков принято считать, в том числе среди писателей, что Иисус одобрит все, о чем попросят партия или царь. В конце концов, у меня накопилась критическая масса источников, упомянутых выше. И надо было что-то с ними делать.

– Книга получилась неожиданная. Вы канонические источники вообще использовали?

– Да. Но, несмотря на огромный объем традиционной богословской литературы, она однообразна и сводится к нескольким догматам. Например, «Толковая Библия» Лопухина – замечательный труд, но автор работал, ориентируясь на цензоров. Он, конечно, о многом догадывался, но молчал, углубляясь в сравнительное языкознание, в этимологию. Кстати, слово «канон» переводится с греческого как «палка». Палкой очень удобно пасти скот.

– В этом романе сорок глав. Это неслучайно?

– Сорок – число полноты. Сорок дней было дано жителям Ниневии на покаяние. Храм Соломона имел в ширину сорок локтей. А если руководствоваться древней вавилонской традицией очищения, то, прочитав этот роман, желательно сжечь связку из сорока тростинок, символизирующих господство злых сил.

– Вы столь же любвеобильный человек, как и Ваш литературный герой?

– Один мудрец сказал: не отвергай красоту девушки, но стремись, чтобы признание красоты возвращало тебя к ее источнику – Богу; если человек овладеет этой мудростью, то его физическое наслаждение будет влечь за собой и духовный рост.

– Ваш Иисус не отличается примерным поведением. Но, если пророк несовершенен, может ли он быть пророком?

– Зачем вообще искать себе непорочных идолов, духовных авторитетов, легендарных героев? Это ловушка, попытка спрятаться в иллюзию. Ты человек – все, что нужно, есть в тебе. Именно наше несовершенство приближает нас к Богу. Об этом свидетельствует вся русская литература – от первой русской автоагиографии, то есть «Жития протопопа Аввакума», и до блаженных героев советской деревенской прозы. Богу мы нужны именно такими. Он тоже идет к нам и не боится нас. По этому поводу хорошо сказал в интервью Папа Римский Франциск: «Тот, кто больше всего испачкал руки – это Иисус. Иисус испачкался больше всего. Он не был “чистеньким”, но он шел к людям, был среди людей и принимал людей такими, какими они были!» И вообще, настоящий учитель никогда не чувствует себя одиноким, а твое присутствие иной раз его даже раздражает.

– Переформулирую вопрос: если Ваш Иисус несовершенен, откуда у него сила?

– Из книг. Он был очень образованным человеком для своего времени. Сила не падает с неба в виде волшебного луча. Чтобы развить в себе сверхъестественные способности, стремящимся к совершенству надо больше читать, уметь слушать собеседника и не появляться на людях, налившись вином, словно двуручные кувшины.

– В комментарии к Вашему роману издатель и главный редактор «Радио Свобода» Дмитрий Волчек говорит о том, что «христианство XXI века должно быть именно таким». Так каким же оно является для Вас?

– Истинный христианин должен быть личностью, нельзя унижать себя, отдавать себя в рабство религиозной организации, начальнику, настоятелю, надменной красавице. После Никейского Собора в 325 году христианство окончательно стало приложением к государству, притом, что любое государство – это форма бреда. Если вернуть христианству гностическую полифонию и жизнелюбие, оно сможет противостоять другим агрессивным конфессиям и вообще сохраниться, особенно на Среднем Востоке.

– Ваш роман затрагивает важные темы, Вы иногда беспощадны к читателю, но текст сам по себе с юмором и не выглядит тяжеловесно, несмотря на то, что написан почти библейским языком. При этом Вы развлекаете читателя, как фокусник: то греческого кролика достанете из шляпы, то оживите глиняную куклу. Зачем эта клоунада?

– Предлагаете дожидаться смерти с серьезным лицом? Святой Лаврентий, лежа на раскаленной решетке, на которую его положили мучители, воскликнул, преодолев боль: «Переверните меня на другой бок, левая сторона моего тела уже достаточно хорошо прожарилась!». Сияющая мрачным блеском, испещренная шутливыми огоньками поверхность романа или рассказа должна быть, так сказать, общепривлекательной. Глубина, которая страшит, не является подлинной глубиной, ибо facilis descensus Averny – легок и приятен спуск в инфернальные пропасти.

– Звучит устрашающе.

– Даже трезвый национал-социалистический философ Хайдеггер пришел к выводу, что корень наших проблем лежит в отрицании смерти, в недостаточном примирении с этим великим событием жизни. Читать романы о тщете пророков полезно хотя бы для того, чтобы понять это и по возможности избавиться от фобий и обольщений. Платон проговорился, что философия – приготовление к смерти. Литература, наверно, тоже.

– Вы представляете своего читателя? Кому адресована Ваша книга?

– В первую очередь, пожалуй, семинаристам и людям, которые помышляют о монашестве.

– И все-таки: почему Иисус, согласно Вашей версии, похож на слабого и несовершенного человека?

– Великий философ Ицхак бен Шломо Ашкенази Лурия пришел к выводу, что мир возник вследствие неудачной попытки творения, в результате катастрофы. Произошел, образно говоря, взрыв в лаборатории. Если продолжить мысль доктора Ицхака, получается, что в этой вселенской катастрофе пострадал и Сам Всевышний. Величайший эгоизм – не видеть несовершенство мира и, соответственно, несовершенство Творца.

– Протоиерей Всеволод Чаплин в своей рецензии похвалил Ваш роман, уточнив, однако, что читатель рискует перепутать Христа с кем-то еще. И все-таки, как же относится к Вашему роману официальная Церковь?

– Недавно я был в Петербурге, где во время сеанса столоверчения в доме одной академической вдовы мы вызвали дух известнейшего священника и профессора теологии Якова Шпренглера – автора введения к «Молоту ведьм». Его редко вызывают, особенно из Питера, в основном там востребованы Пушкин, Ахматова, Гитлер, Сталин, Бродский, а последнее время набирает популярность дух поэта Василия Филиппова. Так вот, профессор Шпренглер сказал, что прочитал этот роман и очень доволен остался. И долго не хотел уходить, продолжал двигать блюдце по буквам, рад был пообщаться.

– Почему же Ваш роман не вызвал возмущение великого инквизитора?

– У него было время подумать.

– Насколько на Ваше письмо влияют тексты авторов, которых Вы читаете?

– Настолько, насколько может обогатить мой лексикон какой-нибудь словарь или каталог подписки на периодические издания в отделении Почты России. Вообще, отраженный свет тысяч текстов – это любая литература, которая заслуживает более-менее серьезного интереса. Сейчас я читаю мистиков и оккультистов конца XVIII – начала ХIХ веков: Мартинеца де Пасквалли, Клода-Сан-Мартена, Фабра Д’Ольвье, Лагуриа, Элифаса Леви, маркиза Станислава Гвайта, Жозефина Пеладана, Папюса (доктора Энкоса), маркиза Ив-д’Альведра, Седира, Эрвеста Боска, Барле и прочих. Еще прилив вынес на песок перед моей хижиной собрание сочинений Пола Боулза на английском.

– Как Вы думаете, какие задачи стоят перед современной литературой? Новая словесность – какая она?

– Главная задача, которая стоит перед тихими обывателями литературы, это пережить соседей. Пожелаем им всего доброго и не будем вовлекаться в орбиты страстей. Если кто-то уверяет вас, что перед вами соткалась из ядовитых испарений классической русской литературы некая сверхзадача, – не вступайте с этим человеком в беседу, он неразумен. Новую словесность можно обозначить как пространство за чертой, которую позитивная наука добровольно провела перед собой как границу своих исследований. Вопрос в том, верим ли мы в слово и во множество сущностей литературы? Кто ваш идол? Вы не забыли его покрасить на майских праздниках, чтобы не гнил? Расскажите, как этот божок влияет на вас? Новая словесность вынуждает человека отвечать на эти вопросы, писать книги в формате «ЖЗЛ» о никчемных советских прозаиках, повышать статус своей социальной ответственности до опасных вершин.

– Насколько для Вас, как для автора, важна лояльность читателя? И как Вы думаете, должен ли писатель выстраивать свой публичный имидж?

– Лояльность в данном случае – это, наверно, любовь читателя в зачаточном состоянии? Доверительная покорность автору в дальнейшем? Есть много средств достичь этого, но быть публичным интеллектуалом – вот уж поистине позорный венец.

Беседовала Екатерина Писарева

Источник: knigalife.com