Нина Щербак и Игорь Дмитриев, о его книге о Д.И. Менделееве «Ловушка для гения»

Интервью Нины Щербак, доцента СПбГУ, с профессором Игорем Сергеевичем Дмитриевым, ст. н. сотр. СПб Филиала Института истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН о его книге о Д.И. Менделееве «Ловушка для гения»

Игорь Сергеевич, расскажите, пожалуйста, о Вашей последней книге «Ловушка для гения?» О чем она?

О Менделееве. Это вторая моя книга о нем. Первая называлась «Человек эпохи перемен». И подзаголовок тот же, «Очерки о Менделееве».

Я специально, чтобы не писать full biography, где ничего нельзя опустить, написал очерки. 5 очерков. Каждый очерк охватывает определенный этап его жизни, а он прожил довольно долгую жизнь, почти 73 года. И главное даже не в длительности жизни, а том, что она вместила в себя разные эпохи.

Когда он родился, Пушкин еще только собирался издавать «Современник», а к тому времени, когда он умер – уже появились на свет Чарли Чаплин и Ле Корбюзье, а Б. Пастернак и М. Цветаева начали свои первые поэтические опыты.

Менделеев вел напряженный диалог с эпохами в которых ему довелось жить. Что-то он не понимал в эпохе, что-то она в нем.

Когда Вы пишите биографию Галилея или Ньютона, если исключить узкий круг людей науки, всем все равно, что Вы напишите. Менделеев входит в когорту «неприкасаемых» личностей. Когда говоришь, что Ломоносов не был великим химиком и физиком, но был культурным героем России, это не воспринимают. Интересно писать о том, что не принимается массовым читателем.

Когда я написал первую книгу о Менделееве и первую статью о Ломоносове, сразу же пошли доносы в Президиум РАН, причем в основном от людей, получивших ПМЖ в Израиле или в США.

Так вот, Менделеев... Прежде всего надо осознать, как писать. Символом одной манеры повествования может служить кадило. Ваш герой – это наше все, о нем никто не смеет писать не то, что плохо, но даже критически. Символ другого подхода – скальпель! Вы относитесь к своему герою, как к объекту исследования.

То есть автор выбирает между «кадилом» и «скальпелем»! Я считаю, что для историка нет ничего хуже первого выбора.

«Ловушка» состоит из пяти очерков. Первый называется «Земную жизнь пройдя до половины». Это отнюдь не полный перечень событий в жизни моего героя. Я не люблю претензии типа «а почему Вы не рассказали о том-то и о том-то?» Не захотел, не показалось важным и т. д. Жанр очерка вполне допускает такие лакуны.

Второй очерк называется «Закон, который открыл Менделеева». Естественно, речь в нем идет о Периодическом законе. В истории его открытия есть тонкие моменты. К примеру, полемика между Менделеевым и немецким химиком Лотаром Мейером. Отечественные биографы любили представлять иностранца недалеким эмпириком. На самом деле в этой истории все сложнее.

Третий очерк называется «Эффективный Менделеев: мировой эфир, артиллерия и искусство фандрайзинга». Это о том, как Дмитрий Иванович выстраивал отношения с властью, когда ему надо было получить средства на проведение дорогих и сложных экспериментов по поиску мирового эфира.

Менделеев знал цену чиновникам, но старался поддерживать с ними деловые отношения. Он не враждовал с властью, он ее использовал для своих целей.

Итак, он задумал серию дорогостоящих опытов. Где взять деньги? Деньги можно взять там, где они есть. А где они есть в период реформ, в частности военных? И он начинает убеждать нужных людей, что хочет провести исследования, представляющие интерес для обороны страны.

Нужно было раздобыть около 40 000 руб. Сумма громадная. Но в итоге, с помощью влиятельных лиц, включая одного из Великих князей, он добивается своего и приступает к опытам. Но рабочие дневники показывают, что в основном он занимался не тем, что обещал военным, а своей, чисто научной темой, не имевшей практического значения.

Это классический случай, как нужно общаться с государственными чиновниками, маскируя свои интересы и свои проекты интересами государства.

Менделеев понимал, что власть откликается только на три аргумента: укрепление безопасности (не только военной), получение выгоды (не только финансовой), и на соображения престижа, имиджа власти. И соответствующим образом действовал.

Следующий очерк называется «Невольник Гименея». Это история о семейной драме Менделеева, его отношениях с Анной Ивановной Поповой, разводе с Феозвой Никитичной Лещевой и втором браке. В литературе эта история упоминалась лишь вскользь и часто с большими неточностями.

Менделеев женился на Феозве Никитичне, приемной дочери поэта П. П. Ершова (автора «Конька-Горбунка»), когда ему было 28 лет, а ей 34. Он долго колебался, но приехала его сестра, Ольга, и уговорила жениться.

Вот его дневниковая запись: «Писать больше и не могу, и некогда, и мысли так врозь идут и тяжко, и свободно – все так мешается – не разберешь, право. Надумал, наконец – долго раздумье брало – 10-го [апреля 1862 г.] поговорил с Физой, а 14-го был женихом. Страшно и за себя, и за нее. Что это за человек я, право? Курьезный, да и только. Нерешительность, сомнения, любовь, страх, и жажда свободы и деятельности уживаются во мне каким-то курьезным образом».

Женился. Дети пошли. Особо глубоких чувств не было. Отношения складывались чем дальше, тем хуже. Она была человеком больным, с какого-то времени уже не могла рожать, а Менделеев хотел детей. (Напомню, что сам он был 17-м ребенком в семье).

К тому же Феозва Никитична была крайне непрактична, домашние дела вести не умела и все время попрекала мужа по разным поводам, а ему, как нормальному мужчине с большими талантами, нужна была спокойная обстановка, чтобы взяла на себя все домашние заботы. Короче, все плохо кончилось. У них начались размолвки.

В середине 1870-х гг. Дмитрий Иванович предложил руку и сердце воспитательнице его детей Александре Николаевне Голоперовой, но та не хотела разрушать семью и срочно уехала.

Весной 1877 г. Менделеев, отправив семью в имение Боблово под Клином, пригласил свою сестру Екатерину Ивановну с дочерью Надеждой Яковлевной пожить у себя в огромной университетской квартире.

Надежда, чтобы не скучать, пригласила свою подругу, 19-летнюю казачку Анну Ивановну Попову, которая училась в Консерватории и в Академии художеств. Приведу отрывок из воспоминаний Надежды Яковлевны:

«И вот очаровательная, белокурая девятнадцатилетняя девушка поселилась в доме ученого и сразу сделала на него неотразимое впечатление и своей красотой, и юностью, и своими наивными и пытливыми вопросами, и выразительной игрой на рояле; он все просил ее играть Бетховена, которого любил и понимал.

К нам часто приходила товарка наша по Академии Ольга Антоновна Лагода, пейзажистка, красивая брюнетка итальянского типа. Она вышла потом замуж за художника Шишкина и умерла безвременно через год после свадьбы.

Дмитрий Иванович стал часто приходить в нашу комнату. Он слушал музыку, играл с Анной Ивановной в шахматы и беседовал с нами всегда о чем-нибудь новом и интересном».

Короче, Дмитрий Иванович влюбился. Он начал писать ей письма из одной комнаты в другую, но не передавал их.

В книге история их отношений приведена по архивным документам и свидетельствам современников. Почти в каждом письме Анне Менделеев жаловался: какой он одинокий и несчастный, какой он старый, а она так молода.

Вообще в этой переписке Менделеев выглядит, как сейчас бы сказали, занудливым душнилой. Видимо, его несколько истеричная и капризная страсть стала тяготить Анну Ивановну, которой было нелегко находиться в весьма двусмысленном положении возлюбленной женатого человека.

Вот характерный пример из его переписки с ней (письмо от 14 декабря 1880 г.):

«Друг молодой, последняя моя любовь – Анюта, мне мочи нет тяжко, и Вы, с Вашей тонкостью инстинкта все же такое дитя, что и понять не властны причин. Они и мне не ясны. Но вот не спится вновь, опять башка горит. Кажется, в тумане вижу причину, ту кару, которая за все прошлое мне навалилась теперь. Еще я не старик, еще нужна мне внешняя жена. Еще же я не старик, мне нужней всего жена внутренняя – подруга равная, сильная как я, работница, простая, понимающая и прелесть, и гадость мира и людей, могущая идти и за собой вести других. Вы все это имеете. И сила внутренняя, прос[тота], талант и чаровство. …Вы должны быть моей женой, не внешней – внутренней, со всем бытием, с душой и телом равная, сильная, борющаяся и не скрипящая, побеждающая…, не деятельная, а делающая, не сильная в слове, а словом убеждающая. Вот что должны и можете вы быть».

Дмитрий Иванович в этом письме весьма ясно описал, какая ему нужна «внутренняя жена» – она, говоря проще, должна тянуть все внутренние семейные дела: следить за прислугой, вести учет доходам-расходам, договариваться с приказчиком, воспитывать детей и прочая, и прочая…, т. е. должна избавить его от быта. И при этом – не скрипеть как «друг Физа»!

Но тут неизбежно вставал вопрос: кто в будущей семье станет главным, кто будет моральным лидером, («властелином», по слову Менделеева), а кто окажется в подчиненном положении («рабом», как он изволил выразиться).

По его мнению, не исключено, что лидером станет Анна Ивановна.

Но такая ситуация Дмитрия Ивановича не устраивала: «не то, не то, ведь, надо. Ведь мы друг для друга равные, хотя Вы молоды и талантливы, приметны, я стар и непригляден (тут профессор слишком суров к себе, хотя в какой-то мере к нему и можно было отнести чеховскую характеристику одного из героев – «вид у него был озабоченный и хмурый, борода не чесана», но дамы были в восторге – «Бог Саваоф!». – И. Д.) …по мне, мы равны пока…».

Казалось бы, Менделеев предлагает Анне Ивановне стоять «на амвоне» рядом, не толкаясь.

Однако он понимал и другое: такое равенство долго длиться не может, их система отношений – неравновесная, и прежде всего потому, что Анна Ивановна моложе его на 24 года. И Дмитрий Иванович рисует перед будущей женой захватывающие перспективы умственных сражений за контроль над приствольным кругом древа мировых страданий, акцентируя необходимость действовать в столь серьезной ситуации только сообща – «союз же – сила, и в нем сказать уж можно друг другу на ушко так многое, что сам себе сказать не смеешь».

И, надо сказать, она все это все выдерживала! Просто святая Анна! Она не стала расковыривать менделеевские раны и обсуждать его геронтологические печали, понимая, что простое и ласковое письмо утешит и успокоит Дмитрия Ивановича лучше, чем усердные психологические копания в их отношениях.

Она, хоть и была молода, но в своем друге все распознала с аптекарской точностью. Вообще, в плане «философии житейской мудрости» Анна Ивановна оказалась куда способней Менделеева. В январе 1881 г. она согласилась стать его женой.

Менделеев срочно отправился к ней (она тогда жила в Италии). Тон его писем становился все спокойнее, и он все чаще делился в ней своими творческими планами, ведь пока длилась эта любовная история его научная активность была близка к нулевой.

Встретившись в Италии, они ездят по стране, потом отправляются в Испанию и Францию, а когда вернулись в Россию, выяснилось, что Анна Ивановна беременна, да еще у ее отца от переживаний случился инсульт.

Менделееву в сложившейся ситуации срочно нужно было развестись с Феозвой Никитичной. Это было не просто. Но он привлек своих друзей-профессоров по университету. Дело в том, что просто прийти в Синод и сказать, мол, так и так, разлюбил жену, полюбил другую, было совершенно бесполезной затеей.

Требовалось доказать факт супружеской неверности (с его стороны). И тут друзья-профессора – геолог А. А. Иностранцев и механик Д. К. Бобылев – засвидетельствовали в Духовной Консистории, что как-то вечерком в химической лаборатории университета застали Дмитрия Ивановича «в самом прелюбодеянии с какою-то девушкою».

И далее в разводном деле сказано: «Ответчик Менделеев … против сего отозвался, что он хорошо помнит вышеприведенный случай, но просит не винить его строго, так как жена его по своей болезни и раздражительности не могла иметь с ним супружеских отношений, а он, между тем, полный желаний, вынужден был искать удовлетворения половых потребностей у сторонних женщин».

Итог: «Консистория… определила: брак супругов Менделеевых, обоих Православных и первобрачных, по причине вполне доказанного прелюбодеяния ответчика, расторгнуть, воспретив ему навсегда вступать в брак и предав его затем семилетней церковной эпитимии, под надзором местного приходского Священника».

Указ подписан 16 Марта 1882 г. Преосвященным Митрополитом Новгородским и Санкт-Петербургским.

Теперь, учитывая, что 29 декабря 1881 г. у Дмитрия Ивановича и Анны Ивановны родилась дочка Люба, – в будущем жена А. Блока, – необходимо было:
а) записать ее рождение на более позднее время, что и было сделано (в метрическом свидетельстве указали, что она родилась 29 декабря 1882 г.) и
б) венчаться с Анной Ивановной несмотря на церковный запрет на вступление в повторный брак.

Запрет Менделеев преодолел очень просто – дал взятку, и солидную, 10 000 рублей (стоимость неплохого имения) священнику Адмиралтейского собора свт. Спиридона Тримифунтского Михаилу Васильевичу Кутневичу. Вот такая история.

А какие еще сюжеты затронуты в книге?

Последний очерк касается Менделеева косвенно. Он называется «Гнездо знаменитого натуралиста» и рассказывает о создании Музея-архива Д. И. Менделеева в Петербургском университете.

Мне много раз предлагали написать о этом. Но я не видел изюминки в этой истории. Однако потом нашел интересные материалы, и история предстала в красках.

Не буду пересказывать, кто заинтересуется, может прочесть в книге.

А чем Ваша книга отличается от других биографий Менделеева?

Во-первых, в ней использовано много архивных документов.

А во-вторых, в ней даются новые интерпретации фактов из жизни и творчества Дмитрия Ивановича. 

Иногда меня спрашивают: «Так в чем заключалась ловушка для моего героя?» Я предлагаю в ответ почитать книгу и подумать. Но как сказала одна моя хорошая знакомая, «Вся жизнь его была ловушкой!»