Лев Данилкин: новому поколению нужна новая книжка о Ленине

Лев Данилкин – не только критик: он написал биографию Юрия Гагарина и готовится выпустить книгу о Ленине.

Про вас когда-то говорили: «Разве есть еще критики, кроме Льва Данилкина?» И хотя, понятно, критиков на Руси немало, вы – номер один…

Это по инерции. Парадокс в том, что я не являюсь действующим критиком уже пару, а то и тройку лет. Невозможно быть критиком всю жизнь. Это профессия, на которой быстро горят. Вы начинаете ненавидеть книги – вам ведь все время приходится читать не ради удовольствия, а потому, что надо. Я вот эмигрировал в итоге в чтение Ленина и академика Фоменко. Как бы хорошо я ни относился к писателю Роману Сенчину, например, положи передо мной 23‑й том Ленина и новый роман Сенчина – и я выберу Ленина.

Это как в анекдоте: «Станки, станки, станки…»?

Пожалуй, что да. Другое дело, что есть такая вещь, как азарт первооткрывателя. Ведь что такое литературный критик? Это не тот человек, который говорит вам, что такие-то книги самые важные, потому что они попали в топ продаж, потому что они бестселлеры. Нет, вы пытаетесь найти какую-нибудь странную книжку, о которой никто ничего не знает, и сделать ее номером один. Мне такие трюки удавались несколько раз…

С какими книжками?

Вы хотите, чтобы я себя рек­ламировал? (Улыбается.) Хороший пример тут – Акунин, и это было так давно, что никто в это уже и не поверит. Было время, когда книжки Акунина, выходившие в издательстве «Захаров», продавались в мягких обложках – и никто их не покупал. Я придумал им другие обложки, написал предисловие – и уж не знаю, вследствие ли этого, но после этого литературная судьба Акунина изменилась. Только это Акунин должен говорить, конечно, а не я. Я всего лишь делал свою работу. От такого азарта отказаться сложнее… но по большому счету Ленина читать интереснее.

Вы много лет вели знаменитую еженедельную рубрику в «Афише». Чего вы добились?

Когда я году в 2000-м попал в «Афишу», с русскими книгами происходило примерно то же, что и с русской рок-музыкой до появления «Нашего радио». Читать русские книжки – не то чтобы это был дурной тон, нет, но это было страшно немодно. И издавать их не любили, гораздо проще было перевести что-то, ляпнуть на обложке, что это главный европейский роман тысячелетия, и издать.

Мне же всегда казалось, что в отношении отечественных авторов необходима протекционистская политика. Опять же, «после этого – не значит вследствие этого», но сегодня топ продаж в РФ выглядит совсем не так, как 15 лет назад. Тогда в нем обретались Донцова, Маринина, Бушков, а сейчас вы увидите в топе продаж Захара Прилепина и, не знаю, Джареда Даймонда. Так что рубрика «Афиша» проделала определенную работу – с акцентом на отечественной литературе и на том, что называется нон-фикшн. Сейчас нормально, что половина топа – нехудожественные книги, но это достижение последних лет все-таки, в начале 2000-х научпоп считался чем-то советским, устаревшим.

В каком соотношении сейчас русская и переводная литература в России?

Отечественный научпоп, к сожалению, пока с переводным конкурировать не в состоянии.

Это обусловлено состоянием российской науки?

Скорее – журналистики. Ведь кто пишет научпоп в Америке и Англии? Это люди, которые начинали как научные обозреватели в печатных СМИ. В России пока еще нет такой культуры, к сожалению. У нас люди сразу начинают писать книги, и получается немножко кустарно: может, они и великие специалисты, но они не умеют рассказывать истории.

Нон-фикшн – это в первую очередь искусство рассказать историю. Вы продаете астрономию через рассказ о людях, которые толкутся у телескопа. По объективным причинам научиться этому искусству у нас нельзя. Зато у нас есть традиция хорошего советского научпопа.

Если посмотреть с высоты птичьего полета – что происходит в плане системы координат с русской литературой «десятых»?

Во второй половине «нулевых» главным жанром стала антиутопия: какой-нибудь «Эвакуа­тор» Дмитрия Быкова, «2017» Ольги Славниковой, «День опричника» и «Сахарный Кремль» Сорокина… И это были годы так называемого душного процветания, «сто долларов за баррель». Когда ничего не происходит, людям интересно высовывать нос за угол и фантазировать о том, что будет дальше.

В последние годы жанр антиутопии как отрубило. Сейчас происходит нечто другое: попытка выстроить самоидентификацию через прошлое. Характерный текст – прилепинская «Обитель», в которой он пытается объяснить, что происходит на Украине, разглядывая Соловки 1920-х годов.

Насколько русская история является судьбой? Есть ли в ней структура, некая колея? Единственный способ понять это – разглядеть прошлое. Официальная версия истории с Первого канала – версия про злодея Сталина и образцового Александра III – смешна, потому что схематична. По той же причине остается популярным ретродетектив, будь то Акунин или Николай Свечин.

А вот фантастике не повезло. Я в какой-то момент пытался раскочегарить моду на хорошую фантастику…

Да, ситуация с русской фантастикой аховая: в год издается около 700 оригинальных книг, 99 процентов которых совершенно невозможно читать.

Однако в России есть ведь несколько очень крутых фантастов. Логинов какой-нибудь…

Святослав Логинов, который мало пишет в последнее время – в основном рассказы, и те публикуются по большей части в Сети. Его последний роман вышел уже девять лет назад.

Может, он не пишет именно потому, что его старые вещи не прочтены и толком никому не нужны… Как заставить эту машину двигаться – черт его знает, я потратил на это много сил и если бы знал, что делать, продолжил бы.

Плохо то, что в других отраслях литературы еще есть какой-то зеленый подлесок, а в фантастике с этим сложновато.

Есть, скажем, сравнительно молодой автор Иван Наумов, в лучшем мире он был бы сейчас в Голливуде и писал бы сценарии – такие у него ум и способности рассказчика. Увы. Как Донцова является психотерапевтическим чтением для домохозяек, так фантастика, грубо говоря, стала психотерапевтическим чтением для программистов.

Или для имперцев-патриотов.

Да. Фантастика маргинализировалась. Фантастов перестали воспринимать в качестве писателей.

А можно в принципе сформировать спрос на что-либо – или все зависит только от читателя?

Можно. У фантастов, к сожалению, свои литературные премии, малоизвестные широкой публике. Я был один раз дома у фантастов, супругов Дяченко – у них стоит шкаф, целиком занятый такими премиями… Если бы хоть одна из них перестала быть премией для фантастического гетто, если бы «Большая книга» или «Русский Букер» регулярно давали в том числе за фантастику, думаю, сформировалось поколение читателей, которые не воспринимали бы фантастику как трэш. Вообще, литературные премии как механизм формирования вкуса в России работают хорошо.

Какой должна быть книга, чтобы Лев Данилкин с негодованием выбросил ее в окно, не дочитав? Такие случаи бывали?

Буквально так и происходит! Когда я был действующим критиком, я читал на деле столько же, сколько читает нормальный человек, – пару книг в неделю. И колоссальное количество книг я начинал читать, но недочитывал. Иногда хватало 17 страниц, иногда нужно было дочитать почти до конца, чтобы понять, что книга никчемная. Тогда я ее, бывало, рвал и швырял в стену – от злости. Есть тип критика, получающий удовольствие от литературных разгромов, скажем, покойный Виктор Топоров. У меня другой психотип, я не радуюсь, когда пинаю ногами чужую работу. Мое кредо – продвигать хорошие книги, а не драться с плохими.

Вы выпустили две биографических книги – «Человек с яйцом» об Александре Проханове и «Гагарин» в серии «ЖЗЛ». Сейчас вы, как я понимаю, готовите в «ЖЗЛ» биографию Ленина, а еще вас привлекает фигура Анатолия Фоменко, математика и основоположника «новой хронологии»…

После Проханова я долго сканировал пространство в поисках какой-то странной идеи, на которую у общества аллергия.

Сначала хотел написать биографию народовольца Николая Морозова, который делал примерно то же, что и Фоменко, но о нем книжка уже есть. Потом я познакомился с Анатолием Тимофеевичем – и он вовсе не показался мне сумасшедшим. Его книжки при первом чтении показались мне дичью, но для охотника за странностями это Клондайк. Сейчас я не столь уверен… Это долгий разговор. Я не стал адептом идей Фоменко, но он изменил мою жизнь, научил меня смотреть на историю с другой стороны.

Что до Ленина – если коротко, это фигура, которая тоже вызывает аллергию, причем до сих пор. На Украине первым делом стали валить памятники Ленину. А в Финляндии – нет. Почему? Многие вещи, связанные с ним, до сих пор не объяснены, и новому поколению, я считаю, нужна новая книжка о Ленине.

Автор: Николай Караев

Источник: rus.postimees.ee