Борис Есенькин, руководитель торгового дома «Библио-Глобус»: Автор – тоже профессия, хотя это нигде не обозначено.

Борис Семёнович Есенькин в книжном мире гуру. Он президент Гильдии книжников, руководитель торгового дома «Библио-Глобус», возглавляет кафедру книжного бизнеса в Московском полиграфическом институте. С Борисом Есенькиным встретился Вячеслав Огрызко, главный редактор газеты "Литературная Россия".

– Борис Семёнович, лично у меня давно сложилось впечатление, что наше государство не только не заинтересовано в развитии книгоиздания, полиграфической промышленности и книжной торговли, но, по-моему, всё делает для уничтожения отрасли. Мы и так всегда были слабы в полиграфии, а в «нулевые» годы уничтожили ещё экспериментальную типографию, где апробировались отечественные разработки. Теперь практически всё полиграфическое оборудование закупаем исключительно за рубежом. Потом прикрыли Первую образцовую типографию возле метро «Добрынинская» и писательскую типографию на Цветном бульваре. Затем очередь дошла до комплекса «Правды» возле метро «Савёловская». Прекратилась какая-либо модернизация некогда крупнейших предприятий в Можайске, Твери, Смоленске и других городах. Одновременно в стране десятками закрывались книжные магазины. Ну а когда власть решила влить Московский полиграфический институт в политехнический университет, стало понятно, что никаких перспектив у отрасли нет. Или я ошибаюсь?

– Мы живём сейчас в цифровой экономике. Капитализм – та модель, которая нам не до конца понятна, но тем не менее наступает цифровой капитализм, если разобраться. И разумеется, он сметает со своего пути всё, что не оцифровано. Сам по себе XXI век по этому пути идёт – перевести всё в цифру. Сейчас у нас с вами и больничные листы будут в цифре. Мы передаём информацию о продажах в электронном виде непосредственно в налоговую, и многое другое.

Газеты, журналы, книги – с одной стороны, всё это есть. Но оно как бы начинает моторизироваться всё в большей и большей мере, и это идёт у нас и от руководящих органов, что цифра – основа нашего будущего. Но в то же время мы чувствуем и понимаем, что живая связка нас с автором, когда мы с ним беседуем, – это одно. Когда без автора я читаю электронную книгу, восприятие мира у меня другое. А когда читаю книгу бумажную, у меня третье восприятие. И это всё накладывает на человека определённый отпечаток. Мы начинаем думать, что делать и кто виноват в таком положении, когда государство вынуждено (я не скажу избавляться) закрывать книжные магазины, так как они становятся нерентабельными по многим моментам.

Это уже произошло в Америке, когда электронный контент или, будем говорить, электронные носители вмешались во взаимоотношения с потребителем. Когда Amazon (крупнейшая американская компания, продающая товары и услуги через интернет. – Прим.ред.) грубо информационно наехал на Америку, то там тоже стали закрываться магазины. Но вот что интересное произошло: через какое-то время, лет через десять, наверное,  Amazon опять стал открывать магазины. Вот и у нас пошёл процесс деления на тех, кто хочет читать электронную книгу, и тех, кто понимает для себя, что без бумажной книги ему нет жизни. Поэтому остановилась агрессия электронной книги и ситуация стабилизировалась. Читатель всё-таки остался верен книге. Хотя молодёжь, разумеется, не до конца воспринимает бумажную книгу и говорит, что в электронном виде всё лучше читать задаром.

Кроме того, ситуация осложняется тем, что мы теряем автора, потому что нет регистрации авторского права. Это, я считаю, достаточно серьёзное упущение. Ведь автор – тоже профессия, хотя это нигде не обозначено.

– Пока что нас интересует проблема в глобальном плане. Как вы думаете, на государственном уровне есть понимание, что должно существовать и то, и другое (и цифра, и бумажные издания), или всё-таки та тенденция, которая набрала силу лет десять назад на уничтожение отрасли как таковой, продолжится?

– Я не хочу так думать, и объясню почему. Просто сейчас переходный этап. Я не просто сказал «цифровой капитализм» или «цифровая экономика». Мы говорим о том, что государство как бы передаёт определённые свои функции: раньше оно открывало магазины, библиотеки, а теперь оно видит, что бизнес вполне может подхватить это. Я не оправдываю то, что магазины закрываются. Но моя точка зрения основана на том, что я вижу: «ЭКСМО», «Пиотровский» и многие другие издательства начинают открывать книжные магазины.

Что касается библиотек, это особая статья. Сейчас такое политическое веяние: выстраивают многофункциональные центры, которые как бы должны аккумулировать бывшие клубы, которые у нас были в советское время при домах культуры, и т.д. Это позволит немножко разрядить обстановку нетрезвости, я бы сказал, чтобы человеку было куда пойти и там решить достаточно много насущных проблем: почитать книгу, посмотреть, поиграть на бильярде…

– Борис Семёнович, когда у нас эта тенденция победит, мы столкнёмся с другим: не на чем станет печатать книги. Типографии все практически уже полуразрушены и обновления их нет.

– Я вчера был на дне рождения одного из последних руководителей полиграфии Бориса Кузьмина, ему 80 лет. И могу сказать, что здравость осмысления им происходящего не наводит на мысли, что у нас всё совсем плохо. Я вчера слышал разговоры, что возрождаются достаточно модернизированные полиграфические комбинаты. Действительно, то, что у нас с вами было, уже устарело. Сейчас другая полиграфия, цифровая, она на уровне XXI века, когда быстро получается обрабатывать информацию и моментально, оперативно выпускать ту или другую литературу. Такие комбинаты уже есть.

Модернизация у нас происходит практически во всём, и в нашем с вами сознании. Мы просто не успеваем где-то проследить и обижаемся на то, что, например, закрываются магазины. Надо пережить эту общую тенденцию.

Что касается библиотек, я придерживаюсь точки зрения, что библиотек должно быть больше, и они должны быть объединены под единым статусом культуры. У нас же в школах одни библиотеки, в институтах – другие, есть национальные библиотеки, есть и частные библиотеки. А единого центра управления и координации библиотек нет. Поэтому эта раздробленность не позволяет, мне кажется, нашему будущему за что-то зацепиться. Чтобы была определённая система: когда я иду из детского садика, изучаю Маршака, Барто и так далее, потом перехожу в 1–4 класс, изучаю что-то другое. Система, которая должна была остаться, но, к сожалению, она нарушена, она не координируется. Мы хоть написали возрастной ценз 1+, 5+, 18+, но это не даёт нам понимания того, как готовить человека к жизни в XXI веке, который сам по себе ломает старые устои и переводит нас на электронные взаимоотношения. Но мы прекрасно должны понимать, что основа культуры в любом государстве – это библиотека, это базис, который даётся человеку имущему и неимущему: один может купить книгу, а другой пойдёт в библиотеку и сможет насытиться информацией, которая ему необходима. Поэтому, мне кажется, надо говорить о концепции развития культурных направлений и прежде всего книжного дела.

– Вот вы сказали о библиотеках. Мы можем взять федеральный уровень и региональный уровень. На федеральном уровне мы увидим за последние годы, особенно при министре Мединском, что внимание к библиотекам как к явлению сегодня практически на нуле. Позиция министерства, если я правильно понимаю, такая, что у нас есть семь или восемь федеральных библиотек (Ленинка, Историчка и т.д.), и вот за них мы отвечаем. Всё остальное – это региональный и муниципальный уровень, и нас это как бы не волнует. Это одна позиция. И поэтому библиотечный отдел министерства культуры свёлся до минимума: там работают три сотрудника в составе департамента образования и науки. Для этого департамента библиотеки тоже где-то на двадцатом месте. А три или четыре сотрудника, которые работают, они заняты в основном подготовкой справок, бумаг, а не формированием каких-то концепций или развития. Это если мы берём федеральный уровень. Если мы берём региональный уровень, то финансирование библиотек сведено тоже до минимума. И даже в богатой Москве позиция департамента культуры, во всяком случае на словах, такая, что якобы библиотеки всё теперь сами заказывают в зависимости от спроса: есть спрос на эту книгу, они будут заказывать, так же как и на газету, а нет спроса – значит, не будут заказывать. Но допустим, можно как-то определить спрос на классику, повышается он или нет. Достаточно ли сегодня в библиотеках книг Льва Толстого для школьной программы, это можно определить. А если взять книги по современным отраслям знаний, по художественной литературе, как определить, есть спрос или нет? Раньше библиотекари должны были заниматься воспитанием, если говорить высоким штилем, читательского вкуса, рекомендовать ту или иную книгу: вот нам поступила новинка по той или иной специальности или новая художественная литература, её надо обязательно прочитать, и прочее. А сейчас же библиотеки этим не занимаются, и как можно определить, есть спрос или нет? Привить интерес к чтению – это так же, как о кино раньше говорили нам, что всё западное кино заполонило, нет отечественного кино, а с другой стороны, прокатчики и крутят западное, а на отечественное, говорят, спроса нет, зачем мы будем отечественное крутить.

– То, о чём вы говорите, связано, к сожалению, с ломкой, характерной для переходного этапа, какую мы видели во всём мире, в той же Америке, в той же Германии. Там уже давно переступили этот порог вчерашнего и вступили на новый уровень по обогащению или, будем говорить, по постоянному знакомству общества с новыми веяниями через книги, газеты, кино и так далее. Поэтому мы, находясь на этом этапе (вы правильно говорите: что-то закрылось, где-то нет управления), говорим, что нет системы движения именно к информационным потокам. И, разумеется, неустроенность или, будем говорить, бюрократизм не позволяют нам с вами соединить вчерашний день с сегодняшним и найти пути для того, чтобы обеспечить общество глубокой, серьёзной информацией не только с точки зрения происходящих событий, а с точки зрения глубины информационных технологий и, самое главное, инноваций, которые постоянно нас должны сопровождать. И мне кажется, государство как раз и должно создать модель, ориентированную на то, чтобы в этой реорганизации, перестройке мы не потеряли человека. Чтобы новое поколение, которое растёт, было напитано тем, что за столетия наработано в России. И в то же время, опираясь на наше прошлое, надо возводить новый альянс во взаимоотношениях, уже на информационном уровне.

– Мы приезжаем, допустим, на Запад. В книжных магазинах там тем не менее на 90 процентов, если не на все сто, ассортимент состоит действительно из книг и всего, что связано с книгой. Если берём газетные киоски, то тут как бы газетный развал: тут и газеты, и журналы, и так далее. У нас приходишь (не в ваш магазин) в большинство книжных магазинов – книги уже в лучшем случае 50 процентов ассортимента, 50 процентов это не канцтовары зачастую, а что-то другое. А в газетных киосках, если мы видим 10 процентов в ассортименте газет на прилавках, это хорошо, а так фанта, мыло… всё что угодно. Хотя Запад другую модель нам предлагает.

– Я с вами соглашусь. Эта тенденция есть. Они сумели в своём переходном моменте сохранить книгу не только как товар, но как элемент культуры, который постоянно должен присутствовать. И, вероятно, это случалось всё равно благодаря частным предприятиям, которые сумели перестроиться. Но самое главное то, что и в Германии процесс сплошной цифризации остановился. И в этом отношении и Америка, и Германия удержали движение вниз, когда было такое поползновение: мол, будет только электронная книга. Не будет этого. Будет деление, так же, как оно произошло и с кино, и с телевидением: мы смотрим и телевизор, и ходим в кино и в театр.

– В своё время я очень злился на руководителей архивного ведомства за их отсталость и ретроградство. Они все эти годы при создании страховых фондов делали ставку на микроплёнку. А мы спрашивали, когда же будете все архивы в цифру переводить? Позиция тогдашнего заместителя Росархива г-на Тарасова (его не так давно начальство выдавило из архивного агентства за то, что слишком много знал) сводилась к тому, что называйте меня хоть ретроградом, хоть скептиком, но плёнки 50 лет как минимум будут существовать и исследователи смогут ими пользоваться, сколько лет проживёт цифра – 3 года, 10 или 300 лет, неясно, ибо никаких экспериментальных подтверждений и прогнозов нет. Другими словами, нет уверенности в том, что лет через десять вся эта цифра не накроется медным тазом.

– Сейчас вы коснулись самого главного. А самое главное – на чём хранить. Опять здесь бизнес, который говорит: давайте в электронном виде хранить, нет, давайте на кассетах, другие – на плёнках, другие – на бумаге. Обратите внимание: мы с вами убедились, что уже 300 лет книга хранится. Поэтому новые носители несут опасность того, что информация может исчезнуть: кто-то где-то что-то неправильно нажал, какая-то сырость или что-то другое – и это всё улетело. Между тем, когда первая книга появилась, она появилась на камне в Вавилоне и до сих пор сохранилась, сколько веков прошло! В этом отношении институты научно-исследовательские должны дать определённые заключения о том, какое хранилище лучше.

Вероятно, мы с вами приходим к тому, что всё-таки должны быть хранилища и бумажные, и электронные. Электронные – для быстрого ознакомления с различной информацией, которая была вчера, а бумажные – для углублённого изучения. Но может быть и третий формат – когда мы храним на плёнках, на кассетах. Кто-то должен это заключение дать чётко и определённо. Но я этого до сих пор не вижу.

Мне кажется, мы сейчас недопонимаем, в каком обществе мы живём. Это действительно цифровой капитализм или это что-то другое? Патриотизм – это хорошо, и мы действительно преданы нашей родине. Но в то же время нужно понять само по себе движение, которое делает государство. Раньше были пятилетки, а сейчас как мы двигаемся? Зачастую законы, которые выпускаются, не соответствуют данному времени. Вот появился новый закон, который говорит, что обо всём, что вы продаёте, особенно в больших размерах, в больших суммах, вы должны докладывать спецорганам. Это какая-то несуразность, которая ничего не даёт. Она не выявит мошенников или расхитителей, но ещё более усугубляет те взаимоотношения, которые выстраиваются в обществе. Этот закон принесёт одну боль, начнут работать чёрные рынки. Не я должен быть стукачом: а вот этот купил монету за миллион рублей. Я тут являюсь только посредником в реализации этого товара. Для этого есть другие органы, службы, которые должны заниматься вопросами охраны государства и т.д.

Поэтому, возвращаясь к нашей теме, должен быть закон о культуре. Закон о культуре, который в 1994 году при Ельцине был задуман. Культура – это основная платформа для всех нас. До сих пор он находится в Думе, и они никак не могут его по-настоящему выстроить. Я его читал, и у меня осталось такое впечатление, что это просто декларация, но не закон, который бы регулировал взаимоотношения государства и общества. Нужно выстроить культурную платформу, где должны быть все равны: и производители культуры, и потребители, общество. Должны быть выстроены чёткие, ясные взаимоотношения. А в тексте закона, который я читал, даже не было указано, что существует книжное дело, или книжная индустрия, или книжная отрасль. Опять мы говорим о терминологии, о глоссарии, который должен существовать в XXI веке.

– Чтобы завершить блок этих вопросов, я правильно понимаю, что хоронить книжное дело и книжный бизнес пока рано и поэтому кафедра книжного бизнеса будет не сокращаться, а устойчиво развиваться в политехническом институте? И придёт время – абитуриенты повалят косяком в политехнический институт на эту специальность?

– Вы задали очень капризный вопрос. Моя точка зрения: когда технический вуз соединяют с культурой, ничего хорошего не получится. Я понял бы, если бы институт культуры соединили бы с университетом печати: это единая культурная платформа, где мы готовим писателей, издателей, книгораспространителей, библиотекарей. А так мы с вами уже не получим тех специалистов, которые здесь есть, – уровня Говорова и всех остальных, которые действительно по-настоящему выстраивали эту культурную платформу. Вот я принимаю экзамены в университете, но в то же время по антикварному делу выпускников было всего только семь. И я думаю, что всё это будет только уменьшаться. Мы уже техникум и училище книготорговое закрыли, потому что они не готовили специалистов для книжной отрасли, для книжного дела. И я думаю, университет через какое-то определённое время перестанет готовить специалистов для книжной индустрии. И это большая беда. Поэтому мы вынуждены были выпустить приказ по открытию у нас в «Библио-Глобусе» собственного учебного центра.

– Ваш магазин действительно за последние десять-пятнадцать лет стал очень необычным. Сколько я туда прихожу, всякий раз многому изумляюсь. Изумляюсь тому, в первую очередь, что появляется много новых направлений. Причём эти направления опять-таки не связаны с продажей чего-то, а всё строится вокруг культуры. И магазин становится действительно многопрофильным клубом.

– Многофункциональный информационный культурный центр. Вот что мы выстраиваем. С моей точки зрения, в настоящее время мы всё время бежим, и человеку не хватает самого главного – начинают теряться связи: поздравил бабушку, дедушку по телефону, но, к сожалению, подъехать не могу, и т.д. И то, что мы делаем, это для того, чтобы человек не потерялся. Вы знаете, многие приходят к нам с утра, как на работу, и бабушки, и дедушки. И самое интересное, они постоянно разговаривают с молодёжью, беседуют.

Это клубная многофункциональная работа, и мы сейчас только начинаем создавать максимальное количество услуг. Мы создаём личные электронные кабинеты на сайте, чтобы информационно постоянно поддерживать контакт. Зарегистрировавшись у нас, вы можете увидеть всё, что здесь происходит. То есть вы, находясь дома, слушаете встречи с писателями, можете задавать вопросы, можете получить автограф и так далее. То есть мы начинаем делать такую связку, когда человек, находясь дома, участвует в происходящем в торговом доме «Библио-Глобус».

У нас здесь очень много детских клубов. Детскому клубу «Библиоша», который каждые субботу и воскресенье проводит встречи, уже 15 лет. Ведёт этот детский клуб специалист-психолог. Мы как бы раскачиваем машину познания, чтобы человек, придя сюда, увидел огромное количество литературы, задал себе вопрос, зачем это надо, и, соприкасаясь с одним, с другим, с третьим, начинал впитывать в себя. Есть игровые моменты, которые позволяют ребёнку находить друзей. Они начинают спорить, что-то предлагают, рисуют, делают какие-то поделки.

Раньше мы все ходили в разные кружки, а сейчас в этом плане в обществе как бы тишина. Нас как бы разлучили, мы разъехались по квартирам. Мы в «Библио-Глобусе» пытаемся эту ситуацию исправить.

– Какую книгу вы порекомендовали бы прочесть читателям нашей газеты?

– Книга, которую я рекомендовал бы для всех, – миллиардера Мортимера Адлера «Как читать книги». Когда я начал в ней разбираться, думал, сейчас он будет меня учить, как читать. Что, я не умею читать?! Но, знаете, когда я её изучил, понял, что я и правда не умею читать. Это выдающееся произведение. И я всем рекомендую, эта книга должна быть в каждом доме, в каждой школе, в каждом учебном заведении. И это абсолютно не учебник какой-то. Это опыт человека, как найти себя, как найти свою гениальность и как быть полезным для общества и выстроить себя как личность.

Беседу вел Вячеслав Огрызко

Источник: Литературная Россия