Манифест барской литературы

Говорят, Маканин был очень умный. Может и так, смотря какой меркой мерить. Каждый обычно пользуется своей. Для одного - умный, для другого – так.

Я вот, сколько ни читал Маканина, «очень» не заметил. Умные-то мы все. А вот которых «очень» всегда было по пальцам пересчитать. Маканин не посчитался.

Слово «очень» подразумевает некую более высокую степень мышления, постоянство притока мудрых мыслей, поточное их производство. Ну и качество, конечно. Мудрое, не значит оригинальное, у нас постоянно путают. Не всякая необычная, броская мысль мудра. Чаще бывает наоборот. Избитое, но сказанное по существу, и есть самое мудрое.

Поэтому вместо слова «очень» лучше поставить «оригинальный». Своеобычный стало быть, со своим ракурсом. Вот такая мысль пришла при чтении, давней (2003 год) речи Маканина о русском романе, которая прям так и озаглавлена - «Ракурс» (https://godliteratury.ru/public-post/makanin-vslukh-yevolyuciya-russkogo-roma).

Интересна она не заявленным предметом, а тем, как сказалась в ней вся наша постсоветская литература, как проявились ее особенности и мировоззрение в целом.

Основная мысль «Ракурса» не то чтобы мудрая и глубокая по сути, но, как и было сказано выше, оригинальная, прежде всего по форме: «Весь XX век в русском романе только и делали, что раздевали и раздевались». Понятно, что тут метафора. Секса, как известно, в СССР не было, и стрип-бары, открытые, по углам не стояли. Подразумевается утрата собственности («два портсигара, два магнитофона»), исторической памяти, традиций и обобществление личности. В общем, опять про потерянную Россию, пожженную усадьбу и расстрелянного генерала. Мудрость, при всем прочем, не новая (про манкуртов и Иванов, не помнящих родства, мы еще 30 лет назад слышали), но в последние годы популярная.

Конечно, можно попенять Маканину, что он ухитрился ради красного словца расселить по усадьбам Карамазовых с Обломовым, а в число романов включить «Собачье сердце» и «Один день Ивана Денисовича». Обидеться, что в античной культуре, не разглядел он ничего, кроме пустоты, «голого человека на голой земле», то есть упразднил ее богатство, о котором до сих пор пишут и пишут «толстые тома для библиотеки». Отметить, что для удобства он по-шулерски откинул основной массив советской литературы, в котором только и говорилось, что об обретении (себя) и приобретении (собственности) под чутким руководством партии. То есть вся линия Горького с «рождением человека» оказалась выкинута в помойку, не было, мол, ее. Привычно удивиться тому, насколько антиисторично мышление новоявленного классика, не замечающего, что усадьбы – архаизм, а деление участков под дачи и сады возникло не по прихоти большевиков, а под влиянием прогресса и распространения гуманизма с демократией (людей много и жить им где-то надо, не все ж старой барыне с придурочным помещиком).

Но, все это, в конечном счете, частности. Главное в речи Маканина совершенно другое. Перед нами своего рода манифест постсоветской словесности, изложение принципов, по которым она живет и пребывает в упадке, имитируя бунинские поместья уже много лет.

Маканин рассуждает об усадьбе. Но усадьба – явление историческое. Основной вопрос, исходный, классический –  другой, о земле. Чья земля? По Маканину выходит – барская. Усадьбы были всегда. Баре тоже были всегда, и в Раю, и в первобытном российском человеческом стаде. Они – соль русской земли и ее основа. Не стоит Россия без барина.

То есть представление о динамике исторического процесса у писателя Маканина отсутствует. Более того, явно выражено нежелание этой самой динамики, неготовность к новому миру, стремление не допустить его появления в принципе, безотносительно к конкретному политическому и социальному наполнению.

Понятие барина и личности у Маканина срослось. Статусное вытеснило человеческое. Собственник пожрал друга, брата и товарища, потому что собственность – есть нечто нерушимое и неделимое, а товарищество – это всегда дар, обмен и деление. Литературный герой должен быть не гражданином, не человеком, а барином и собственником. Эгоистом! Все себе, все для себя. Но откуда ж приобретать, как не из чужого кармана. Разве не так были нажиты усадьбы, и не за чужой счет они цвели и пахли? Такого вопроса для Маканина и не стоит. В его извращенной манихейской картине мира раздевает всегда хам и холоп, а не онегинская Татьяна, не семья Ростовых и Болконских. Раздевают ли? Берут свое, законное, заработанное. Так Маканин думать не способен. Самое возмутительное для него – мысль о том, что быдло, все эти герасимы, да петрушки имеют человеческое достоинство, право имеют на землю и на жилплощадь, на свою культуру.

Гоголь пугал приобретателем, готовым расширяться за счет мертвых душ, обмана и кражи. У Маканина, рассуждаем от противного, приобретение возведено в ранг высшей ценности. Богатый – вот кто должен быть героем новой великой русской прозы. Призыв услышан. Она пишет о ловком и богатом. Тема денег, а точнее их власти, унижающего человеческое достоинство воздействия, испарилась из нее давным-давно.

Приобретательство удивительно гармонирует со словом «отдохнем!» Не работник, а бездельник – герой российской прозы. Об этом сказано уже не раз. И бездельник как идеал – это не случайно. Ибо всякая деятельность – есть передел и переустройство. Они то и страшны. Не надо переделывать и переделивать. Пусть остается как есть. Джентльмен не должен ничего делать, на то он и джентльмен.

Соответственно и литература должна быть барской. Литература – атрибут приусадебного хозяйства, созданный помещиками, для помещиков и о помещиках. Демократическая, народническая, разночинная проза – это и есть та самая литература раздевания, о которой Маканин твердит в речи. 

Из голоса униженных и оскорбленных российскому писателю, таким образом, еще полтора десятка лет назад предложили стать защитником бар и усадеб. Но кому нужна такая литература?

Есть и эстетическое возражение. Творчество – дар. Писать – значит тратить себя, раздавать. И раздеваться, обнажаться перед другими. А здесь завет «не делиться», застегнуться покрепче на все пуговицы.

По сути своей «Ракурс» - проповедь аморализма, наглого распоясавшегося бесстыдства, полного безразличия к ближнему. Конечно, учить в морали не обязательно (не всякие делайтесь учителями). Но это не означает, что ты должен быть безнравственным и проповедовать антигуманизм под видом сохранения традиций, спасения родовых гнезд.

Увы, в последние годы у нас только этим и занимаются.

Русская литература родилась благодаря рабству, но расцвела и развилась, потому что нашла в себе силы выйти из него, откреститься от своего паразитарного барского существования.

Толстой шел домой из трущоб. И дома ему давали обед из нескольких блюд, а он думал: стыдно так жить, когда иные не имеют и одного, питаются объедками и отбросами, а то и их не имеют. Совесть христианина мучила его и заставляла искать выход. Твердила: жить в усадьбе постыдно. Но пока существование поместий поддерживается всем строем общественной жизни – выхода не будет.

Писатель Толстой сбежал из усадьбы, а писатель Маканин призвал в нее вернуться. Один принадлежал к литературе русской, а второй - к барской, потому что русская ей быть уже не может.

Автор: Сергей Морозов