Трезвая проза

13 марта 2004 года на театральном фестивале «Золотая маска» Евгений Гришковец установил рекорд, занесенный в Книгу Гиннеса: показал все четыре своих моноспектакля плюс концерт. «Больше восьми часов сценического времени - триумф человека-стендапа, который превратит свои монологи еще и в литературу», скажет о нем летописец эпохи Парфенов. В марте 2017-го в издательстве «Эксмо» вышла очередная книга дневниковых записей Гришковца «Лето — лето и другие времена года».

13 марта 2004 года на театральном фестивале «Золотая маска» Евгений Гришковец установил рекорд, занесенный в Книгу Гиннеса: показал все четыре своих моноспектакля плюс концерт. «Больше восьми часов сценического времени - триумф человека-стендапа, который превратит свои монологи еще и в литературу», скажет о нем летописец эпохи Парфенов. В марте 2017-го в издательстве «Эксмо» вышла очередная книга дневниковых записей Гришковца «Лето — лето и другие времена года».

За эти 13 лет широкий читатель успел к Гришковцу сначала привыкнуть, а потом, пожалуй, и разлюбить. Та же история с читателями профессиональными - литературными обозревателями: новость о новой книге Гришковца давно не вызывает у них энтузиазма. Но там, где теряет интерес критик, просыпается азарт у литературоведа.

Он, поправив очки-велосипед, обязательно уточнит: то, что современники называют стенд-апом, есть продолжение традиции сказа: "Необычайно преуспевший в имитации устной речи Гришковец изобрел сказ, не менее узнаваемый в своей бесцветности, чем пестрые лесковский и зощенковский", писал еще в 2005-м Лев Данилкин. В этом смысле предшественниками Гришковца оказываются и Довлатов с Венедиктом Ерофеевым. О стендаперском таланте последнего недавно писал Лев Оборин, объясняя поэму “Москва - Петушки”: “Это монолог актера, который из комика превращается в трагика; монолог, неясно кому рассказанный (задумайтесь, кому можно что-то рассказать после того, что происходит в финале?)... В лучших монологах, к примеру, стенд-апа так и бывает: какой-то незнакомый вам человек рассказывает историю о себе, о своих знакомых, о своих проблемах — с чего, казалось бы, вы должны его слушать? Но если актер по-настоящему хорош, вы слушаете и забываете, что у этого рассказа должна быть какая-то цель”.

Генезис же стенд-апа очевиден: от сложных зощенко-ерофеевских литературных игр к довлатовско-гришковецкому обытовлению. Любопытно (и, по моему, еще никем не замечено), что это сопровождается постепенным отрезвлением рассказчика: пьяница Веничка → периодически впадающий в запои герой Довлатова → трезвый герой Гришковца.

Открыв новую книгу, вы легко его узнаете. Гришковец-2017 по-прежнему трезв, спокойно-меланхоличен, порой зануден: "Хочу поделиться своими очень поверхностными, но яркими впечатлениями о Ташкенте", "Хочу сделать несколько коротеньких путевых заметок с берегов Волги", "Оренбург скорее порадовал” - в таком духе. А все-таки на фоне нарочитой фриковатости Джона Шемякина (и прочих фейсбучных и живожурнальных стендаперов, феноменом Гришковца же невольно и порожденных) такая манера вполне симпатична. Отрезвляет.

Автор: Сергей Оробий