Колонка Сергея Оробия

Сергей ОробийСергей Оробий родился и живёт в Благовещенске. Критик, литературовед. Кандидат филологических наук, доцент Благовещенского государственного педагогического университета.
Автор монографий:
- «"Бесконечный тупик" Дмитрия Галковского: структура, идеология, контекст» (2010),
- «"Вавилонская башня" Михаила Шишкина: опыт модернизации русской прозы» (2011),
- «Матрица современности: генезис русского романа 2000-х гг.» (2014).
Печатается в бумажных и электронных литературных журналах.

Буквы оптом и в розницу

Минувшим летом Марк Липовецкий опубликовал статью «Между Приговым и ЛЕФом: перформативная поэтика Романа Осминкина», в которой, помимо прочего, есть попытка (хм, «попытка»; ну, это мы, филологи, так сдержанно выражаемся) литературоведчески описать феномен фейсбука.

Минувшим летом Марк Липовецкий опубликовал статью «Между Приговым и ЛЕФом: перформативная поэтика Романа Осминкина», в которой, помимо прочего, есть попытка (хм, «попытка»; ну, это мы, филологи, так сдержанно выражаемся) литературоведчески описать феномен фейсбука.

«Интернет не изменил природу литературы. Но он дал ей новый конструктивный принцип. Дело тут не в том, что русский ФБ (как и русский ЖЖ), в отличие, скажем, от американского, гораздо менее прагматически ориентирован… Дело как раз в пестроте: в сплетении разнородных фрагментов, множества субъектов речи, документов, фейков… Причем, в отличие от телеэкрана, это все-таки по преимуществу пространство письма. Если угодно, реванш литературоцентризма», пишет Липовецкий, и с ним трудно не согласиться.

По Липовецкому, в этом пестром пространстве поэзия чувствует себя лучше, чем проза. «[Н]овая проза, начинаясь в блогах, быстро увядала, попадая на книжную страницу: Слава Сэ, Лара Белоиван, та же Т. Толстая. Причина в том, что прозаики искали в инете аутентичности, но там аутентичность вписана в установку. Вне инета эффект пропадает. С поэзией и драматургией все наоборот. Они и в инете сохраняют обособленность. Блоги стихами пишут редко».

Тем любопытнее случаи (добавим уже от себя), когда писатель по старинке пытается работать фейсбуком. Пытается, не понимая, что фейсбук отменил сразу несколько писателей - точнее, писательских стратегий.

В смысле «злобы дня» он успешный конкурент Пелевина, до середины 2010-х служившего бумажным фейсбуком-до-фейсбука (мысль Алексея Колобродова).

В смысле «последней правды» - прямой конкурент Лимонова. Именно его истории долгое время считались пределом искренности, самая известная - про умирающую мать. «Последние годы я имел ужасную привычку коротко конспектировать разговоры с матерью. Литератор во мне никогда не дремал», признавался Лимонов и многих тем самым заставлял всплеснуть руками: «из всего делает литературу». Но читавшие фейсбук Анны Старобинец до и после 6 апреля 2017 года знают, что возможна куда более невероятная искренность. Как к этому относиться - непонятно (вообще, благодаря фб мы живем в какой-то новой эмоциональной реальности - но об этом в другой раз).

Интересен случай Захара Прилепина, который Евгения Вежлян трактует следующим образом: «"Захар Прилепин" - … это, конечно, тщательно продуманный публичный проект… Этой "картинкой" тщательно конструируется и воспроизводится роль "великого писателя", то есть писателя в его традиционном, "хрестоматийном" понимании, что хорошо ложится на ожидания читательских масс… Для того, чтобы воссоздать архаический, консервирующий определенную стадию развития литературы паттерн, он обращается к соцсетям, то есть к среде, которая этот паттерн абсолютно взрывает и размывает».
В общем, формат «классический русский писатель» и фейсбук в одну телегу впрячь не можно. Символично, что смерть Солженицына - последнего классика в прежнем смысле этого слова - совпала с появлением русского фейсбука, ровно девять лет назад. В парфеновских «Намедни. 2006-2010» они недаром на одном развороте, и нельзя нагляднее представить смену эпох: что делал бы Солженицын в эпоху фейсбука? завёл бы аккаунт?
Липовецкий, однако, пишет о том, что литературоцентризм в России всё равно взял реванш - раз уж тут до сих пор верят в буквы. Ох уж этот литературоцентризм - его в дверь, а он в окно, в данном случае в окно браузера. Но, кажется, лишь в краткосрочной перспективе (что такое 50-70 лет для истории культуры?). В долгосрочной же, как заметила Галина Юзефович (и не только она), «общий вектор – от букв к движущимся картинкам – более или менее окончательный». XIX век был веком Идей, XX-й - веком Слов *. XXI век будет веком Картинки.
Писатель и блогер - они схлестнулись насмерть, как Холмс и Мориарти у Рейхенбахского водопада, катаются в обнимку в пыли, еще не замечая, что всё ближе к краю пропасти.

________________________

* «Возьмите прозу XIX века – наши любимые писатели, Достоевский или Толстой, меньше всего интересовались языком… А литература ХХ века пошла по пути авангарда, она сосредоточилась на стиле и языке. Сравните текст Толстого и текст Бабеля – господи, какие это разные литературы!.. Достоевский и Толстой писали идеями, Достоевский писал скандалами, Толстой писал концепциями, и тот и другой писали образами, но точно не словами, слова были какие попало. Толстой сажал по четыре "что" в одно предложение, Достоевский списывал пейзажи с каких-то французских плохих романов... В ХХ веке мы стали фетишистами языка... Стали важны слова, а не идеи. Это продолжается до сегодняшнего дня» (Александр Генис, радио Свобода, 7.8.2016)

Автор: Сергей Оробий



Материалы по теме:

Возврат к списку