Переводчик Михаил Визель о том, как начать писать во взрослом возрасте

Многие известные литераторы начинали в зрелом возрасте: Борис Акунин — после 40, Умберто Эко — после 50, а Сэм Сэвидж — в 66 лет. Как подступиться к литературной карьере, если вам есть что сказать? Как структурировать время при работе над первой книгой? Как стать писателем если детство уже далеко позади.

— Почему людям хочется писать книги?

— Когда я начал вести литературные курсы, у меня тоже возник этот вопрос. Зачем успешные, состоявшиеся взрослые люди платят деньги за то, чтобы я учил их писать? Тогда я, думаю, нашел ответ на этот вопрос: четырех поколений всеобщей грамотности в России оказалось достаточно, чтобы появилось некоторое количество людей, для которых потребность создавать тексты является почти физиологической, как потребность заводить детей. Потребность заводить детей свойственна 95% людей, а потребность писать — слава Богу, всего 5%. Но такие люди есть, и это надо принимать как данность. Нужно просто делать так, чтобы эта потребность удовлетворялась естественно и органично, с пользой для общества, как и потребность в деторождении.

— Допустим, писать не хотелось никогда, а в зрелом возрасте вдруг потянуло. Как начать?

— Вопрос, что понимать под зрелым возрастом. Это, как правило, как раз мой «контингент». По большей части, это не студенты и не пенсионеры, а люди «около 30»: 27, 32, 35 лет. Они приходят на курсы, потому что им нужен импульс. Ведь писателям, которые начинают что-то записывать и компоновать до 20 лет, такой толчок нужен меньше: их переполняют чувства, они узнают мир, для них все в новинку, и все хочется описать. Так появляются книги вроде «Страданий юного Вертера». Банальное любовное потрясение в этом случае приводит к эмоциональному взрыву, который перехлестывает порог входимости в писательское ремесло.

Конечно, с возрастом этот порог становится выше: способность соотносить себя с окружающим миром развивается, и становится ясно, что неудача с девочкой или с мальчиком — это не трагедия всемирного масштаба, а нечто более обыденное. И таким людям, конечно, нужен побудительный толчок.

Мы знаем блестящих писателей, которые начали, когда им было за тридцать, за сорок и даже за пятьдесят. Например, Сэм Сэвидж, который дебютировал в США в возрасте 66 лет романом «Фирмин. Из жизни городских низов». Это книга, написанная от лица интеллигентного крысенка по имени Фирмин, «проработавшего» в своей жизни большое количество книг, — в основном, при помощи зубов. Другой пример — Людмила Улицкая, которая про себя шутит, что сначала вырастила детей, а потом начала писать, при том, что всю жизнь была «при литературе». Борис Акунин тоже стал писателем, или, как он сам себя называет, беллетристом, после 40 лет, когда у него уже была сложившаяся репутация и карьера, и его прочили в главные редакторы журнала «Иностранная литература».

Ну и, конечно же, парадигматический пример — Умберто Эко, которого все знали как ученого-семиотика, медиевиста, острого колумниста, — и который на 50-м году жизни дебютировал романом «Имя розы». Я назвал этот пример парадигматическим, поскольку он показывает дорогу, которая позволяет людям начать писать в зрелом возрасте, когда индивидуальная буря чувств уже покрылась толстым слоем жизненного опыта и оказалась дополнена понимаем того, что сами по себе такие бури людям не так интересны. Как известно, «Имя розы» —роман постмодернистский. Что это значит? Что он органично сочетает в себе занимательную детективную интригу с любовными страстями и ученые рассуждения о семиотике и медиевистике, которые являются профессиональным полем деятельности Эко. В этом и состоит преимущество зрелых людей перед людьми молодыми. Они могут и должны привлечь в литературные сочинения свой внелитературный опыт, будь то опыт научный, житейский или бытовой. Тут можно привести в пример роман «Сажайте, и вырастет» Андрея Рубанова. Его автор — бизнесмен, который угодил в тюрьму по сложным экономическим причинам и изложил свой опыт в книге, оказавшейся романом, а не non-fiction.

Это самый простой путь, которым люди могут прийти к литературе. Конечно, если человек до седых волосы сохранил юношескую страстность и юношескую невоздержанность, это, с одной стороны, прекрасно, но, с другой стороны, легко попасть в смешное положение. Посмотрите на Лимонова.

— С какими трудностями сталкивается человек, которому есть что сказать, но который никогда не писал книги?

— Трудности бывают двух типов. Если основная деятельность таких людей связана со словом — как у пиарщиков, журналистов, рекламистов, сценаристов, — то, конечно, они знают, что нельзя в одной фразе два раза ставить слово «который», и что редакторы как чумы боятся слова «был», — но при этом не знают, как выстроить нарратив. Они привыкли иметь дело с фактами, где нарратив выстраивать проще. Еще сложнее таким людям оторваться от себя самих, любимых. Повторюсь, это нормально в 20 лет, когда для тебя нет ничего важнее твоих переживаний, но когда автору за 30, это не здорово. Мы знаем характерные примеры такого рода: только что на Московском книжном фестивале была презентована книга «Женщины непреклонного возраста» пиарщика компании «Мегафон» из Санкт-Петербурга Александра Цыпкина. Это собрание баек, где есть изрядное количество ума и цинизма, но слишком много автора. И этой книге явно не суждено быть переведенной на другие языки или войти в литературные антологии.

С другой стороны, если человек пришел из сферы, не связанной с текстопорождением, у него возникает прямо противоположная проблема. Как правило, такие люди много читают, интуитивно чувствуют, как выстраивать сюжет, но допускают ошибки в построении фразы. Они нуждаются в доброжелательном редакторе, в роли которого я и стараюсь выступать.

— Не у всех есть возможность пойти учиться. Что делать?

— Больше читать. Книги родятся от книг, так же как музыка родится от музыки. The Beatles были самыми «наслушанными» пареньками в Ливерпуле. На первых американских гастролях их привели знакомиться с Элвисом Пресли, беседовать им оказалось не о чем, тогда они взяли гитары и и попробовали что-то вместе сыграть. И выяснилось, что битлы знают все песни Элвиса «пальцами», наизусть, а он ни одной их песни не знает.

— Еще вопрос, что читать…

— Я бы не стал тут задирать нос. Перекапывая более или менее широкий книжный фронт, любой человек естественным образом останавливается на том, что ему ближе. Если кому-то ближе Донцова, пусть читает. Проблема с Донцовой не в том, что это плохая литература, а в том, что это литература вторичная. Пытаясь писать как она, человек пережевывает то, что уже однажды было пережевано. Лучше смотреть на образчики жанра: Агату Кристи, Иоанну Хмелевскую. Это то, из чего выросла сама Донцова.

— Как структурировать свое время при создании книги? Все мы работаем…

— Есть такая американская поговорка: «Write drunk, edit sober». Пиши пьяным, редактируй трезвым. Мы все произошли от существ, которым свойственен дневной жизненный цикл, а не ночной, как, например, кошкам, — так что, наверное, тут действует такое же правило, как для любой творческой деятельности: делай по ночам, когда «ум воспален» (по выражению Булгакова) и настроен на креацию, а перечитывай утром. Если мы говорим о людях с офисным графиком — «Пиши перед сном, перечитывай перед работой».

Конечно, здорово взять отпуск на месяц и уехать куда-нибудь. Если есть такая возможность, не надо ею пренебрегать. Но ехать нужно не с пустым листом, а с набросками, а лучше — с черновиками. Законы биологии невозможно отрицать, и перед тем, как собрать рукопись и сделать финальную версию, нужно сосредоточиться и недели две ничем, кроме нее, не заниматься. Самый красноречивый и экстремальный пример здесь — это пример Джека Керуака. Он заперся в гостиничном номере, неделю закидывался кофе и таблетками (не будем уточнять, какими) и стучал по клавишам своей пишущей машинки, сочиняя «В дороге». Чтобы подчеркнуть непрерывность потока сознания, Керуак не вынимал лист из пишущей машинки, когда тот заканчивался, а подклеивал следующий с помощью скотча. Так что манускрипт «В дороге» представляет собой дорожку длиной метров тридцать. По легенде, писатель пришел в издательство, взмахнул ею, как Царевна Лебедь, и раскатал рукопись по полу.

— Кстати, лучше сначала написать все, а потом идти в издательство, — или прийти туда с парой глав, а остальное дописать в процессе?

— Если вы, условно говоря, Хакамада, и под ваше имя выделят редактора или даже «литературного раба», — это одна история. Но если вы не селебрити, надо закончить до конца хотя бы вчерне. У журналистов есть правило: можно написать любую чепуху, но нельзя пропускать дедлайн. Потому что чепуху можно поправить, а вот пропущенный дедлайн поправить уже невозможно. То же самое — у писателей. Если есть законченное произведение с началом и концовкой, в нем всегда что-то можно сокращать, а что-то — дописывать. Однако любой редактор скажет в ответ на описание замысла: «Все очень интересно, пожалуйста, пропишите от начала до конца, тогда мы с вами поговорим».

— Можно как-то субъективно понять, талантлив ты или нет?

— Все люди разные. Если человек чего-то добился в профессиональной области, он соотносит себя со средним уровнем по отрасли, которой занимается, и может себя оценить. Я, например, перевожу книги с итальянского — в частности, того же Эко, — так что внимательнейшем образом читаю то, что делают коллеги и стараюсь, по меньшей мере, быть не хуже их. Конечно, с жизненным опытом человек понимает, стоит ли ему чем-то заниматься. Но, с другой стороны, без наглости, которая «города берет», ничто в нашей жизни невозможно, а уж порождение новых смыслов — тем более. Поэтому хотя бы на две недели в году, один раз в жизни забудьте про здравый смысл и соображения в духе «да кто я такой, ишь здесь Лев Толстой выискался», берите ноутбук, езжайте в Черногорию, на дачу или куда угодно и пробуйте.

Источник: T&P