Людмила Улицкая: «Политика во все времена гнусна и отвратительна»

Людмила Улицкая рассказала о своем новом романе «Лестница Якова», о том, почему сегодня так важно вспоминать о временах советского террора, и о том, почему в борьбе государства с частным человеком она всегда на стороне человека/

— После «Зеленого шатра» Вы говорили, что больше романов писать не будете. Потом вышла «Поэтка» — книга воспоминаний о Наталье Горбаневской, своего рода роман, и вот в издательстве «Аст» скоро выйдет новая большая книга. Как она называется и когда выйдет?

— Она называется «Лестница Якова». Выйдет в этом году, наверное, в ноябре. Я всякий раз после большой работы испытываю такое опустошение и слабость, как после больницы. Проходит время, открываются новые источники, начинается новая работа. Книга почти готова, но страшно выпустить из рук, еще есть возможность побыть с ней наедине или почти наедине, что-то сдвинуть, убрать, уплотнить.

— Вы писали, что к этой книге «подбирались» много лет и вот наконец закончили. О чем и о ком эта книга? Опять про прошлое, еще более дальнее, чем то время, о котором и о людях которого Вы писали в «Зеленом шатре»?

— Не совсем так. Эта книга, можно сказать, прожила со мной несколько десятилетий в виде пятисот писем, большой семейной переписки, начиная с 1911 года. Главное и самое интересное, что там есть, — переписка моих бабушки и дедушки. Там есть и более ранние записи, несколько записных книжек моего деда-школьника, студента…

Оказалось, что времени в каком-то смысле нет: эти полудетские записи так напомнили то, что писала я сама в таком возрасте.

Круг чтения, интересов, ход мыслей. Только он гораздо талантливей был и лучше меня.

Переписка бабушки и дедушки длилась более четверти века, и она такая интенсивная, потому что годами жили супруги порознь — дед пережил две ссылки, начиная с 1931 года, и очень тяжелые лагеря. Последний — в поселке Абезь. Политический, инвалидный. (Абезьский лагерь — подразделение в системе ГУЛАГа, действовавшее с 1932 по 1959 годы, для инвалидов и нетрудоспособных политических заключенных на 5 тысяч человек. Там находилось шесть лагерных пунктов — четыре для женщин и два для мужчин. — Открытая Россия) 

Это дно ада. Что же касается того, почему я все пишу о прошлом, — без него мы не разберемся ни в современности, ни в самих себе… 

— Такое впечатление, что Вы ищете ответов на вопросы сегодняшнего дня в прошлом. И не только Вы. Осенью выходит книга Елены Рачевой и Анны Артемьевой — монологи людей, выживших в сталинском ГУЛАГе. Сегодня многие, отвратившись от нынешней политики, от современной повестки дня, возвращаются к опыту прошлых лет, в прошлом же ищут рецепты выживания, изменения жизни. Вам тоже кажется, что для нас сегодняшних так важно знать, что люди проживали тогда? И так необходимо об этом постоянно напоминать? 

— Вообще говоря, политика сама по себе меня нисколько не занимает.

Она во все времена гнусна и отвратительна, эта наука управления людьми, подчинения, власти, насилия. Для меня важно, как освобождаться от насилия, как находить возможность жить достойно и плодотворно в общественной системе, которая глубоко порочна. Это, если хотите, отношения личности, частного человека, и государства, которое по своей природе не хочет и не может с ним считаться.

Я, как вы понимаете, на стороне частного человека. Он мал, смертен, он прекрасен, когда совсем маленький, он растет, разворачивается, увлекается искусством, наукой, познанием, в конце концов… И он сталкивается с безличной структурой, которая своей целью ставит подчинить его себе, лишить его собственного лица, Богом данного бытия и превратить в винтик машины.

Времена советского террора были исключительно эффективны в этом смысле. Проект создания «советского человека» был одним из самых успешных. История моего деда в этом смысле и поучительна, и восхитительна: культура спасает человека.

Он вооружен логикой, знаниями, способностью к анализу — и он сохраняет свое лицо, свое достоинство. Через культуру. В этом смысле очень важен для сегодняшних людей опыт наших предков. Для меня, во всяком случае, важно это ощущение преемственности, которое основано в моем случае просто на общей генетике.

Это чудо узнавания себя в письмах деда, и деда — в том, что я делаю, чем увлекаюсь, какие книги выбираю, какую музыку слушаю… Это длится — моим детям, внукам передаются особенности моего деда. А он не один — целая череда предков за каждым из нас… 

Это фантастический поток, в котором мы все течем, но каждое поколение все больше и больше понимает в природе человека. Страшно увлекательно. 

— Почему вы никак не напишете роман о нынешнем времени, о том, что переживаем мы и наши современники? 

— Действие нового романа «Лестница Якова» охватывает период более ста лет. Во всяком случае, роман заканчивается после моей смерти. 

— Чем так важен чужой опыт? Что дают нам сегодняшним эти воспоминания о прошлом, о том, как жили наши дедушки, бабушки, о чем они думали, что их мучило? 

— Последние годы я живу с острым ощущением «нового времени». Мы живем в будущем. Оно нахлынуло на нас, не дав медленно перейти, прожить некоторую великую эволюционную границу. В 1953 году совершилось грандиозное событие. Нет, не смерть Сталина, политического преступника и авантюриста, каких много было в истории.

В 1953 был открыт код ДНК, азбука того текста, на котором записана вся эволюция живого. Начиная с этого момента человек получил потенциальную возможность осознанно относиться к себе самому, понимать свое уникальное место во вселенной как соавтора Господа Бога по Творению.

Человек не только научился читать величайший текст природы (начинает! только начинает!), но выступает как творец новых текстов. Каждый человек — текст. Место, где созидаются новые тексты, — человеческое сознание. Именно это меня так увлекает, об этом и роман. 

Отвечая на ваш вопрос : важно не переживание чужого опыта, а строительство нового текста на основании предшествующего. 

— После того, как Олегу Сенцову за преступление, которого он не совершал дали 20 лет, в обществе заговорили о возвращение сталинских «троек», Михаил Ходорковский призвал граждан не исполнять законы России, которые противоречат праву и Конституции, некоторые публицисты стали объяснять, что тогда точечные репрессии превратятся в массовые. Что Вы обо всем этом думаете? 

— Я по своему устройству законопослушный человек. Мне скорее хочется исполнять закон, чем нарушать его. Преодолевая нетерпение и раздражение, я стою возле красного сигнала светофора, даже если никаких машин нет. Закон — это общественный договор, обществу удобнее и безопаснее жить, когда есть внятные законы и они соблюдаются.

Мы живем в сложном переходном времени — есть законы, написанные в последнее время, которые противоречат и здравому смыслу, и логике, и даже Конституции. Это создает в обществе напряжение и недовольство. Когда уровень недовольства перейдет «красную черту», произойдет социальный переворот.

Власти это понимают и пытаются «выпускать пар» или манипулируют общественным мнением, указывая на врагов, которые якобы вынуждают государство совершать парадоксальные поступки вроде уничтожения «санкционных» продуктов питания. Пока все эти трюки проходят.

Что же касается точечных репрессий, которые грозят обернуться массовыми, — наша страна и это проходила.

Страх — очень мощное оружие. Уровень страха возрастает с обеих сторон: и со стороны власти, которая денег не жалеет на охрану себя самой, и со стороны населения, которому есть чего бояться... Хорошая пища для историков и социологов, плохие времена для жизни человека.

Рецептов у меня нет. Что же касается Олега Сенцова — ему дали двадцатилетний тюремный срок за «преступление инакомыслия», потому что действий он вообще никаких не совершил. Даже человек, получивший десять лет, кажется, всего лишь поджег дверь... Мелкое хулиганство. 

— И почему в 2015 году стало возможным такое политическое правосудие, замешанное на пыточном конвейере?

— Это печальный вопрос, на него печальный ответ: опричнина побеждает, слишком много в популяции людей, которые вовлечены в пыточную деятельность. Таких людей много в милиции, в армии, в ОМОНе, и они тоже в некоторой степени жертвы организованного «расчеловечивания».

Бороться с ними легальными способами — митинги, демонстрации, медийные выступления — стало невозможно. Пример тому — «Болотное дело», которое по сути своей совершенно смехотворно: студенты обидели полицейских, замахнулись бутылкой, бросили камень, сказали нехорошие слова. Сели в тюрьму те, кого полиция пришла защищать на площадь... Раз возможен 2012 год, почему же невозможен 2015? 

Источник: openrussia.org