«Бумажный самолётик» Вера Бекирова

... В автобусе Борьку укачивало, поэтому решено было ехать поездом. Поезд тянулся медленно, а Борька клевал носом в окошко и размышлял. - Сами - то вон, в санаторий, а меня в деревню, да ещё и с учебниками.

Ладно, если б без учебников...

Борьке не давалась математика. 

- Я ненавижу умножение - вдруг сказал Борька.- Ненавижу эту дурацкую таблицу! - и гневно сжал кулаки. 

- Я тебе поненавижу - тут же отозвалась мать. - Я тебе поненавижу! Чтобы в августе от зубов! Слышишь ? От зубов.

- Слышу - заныл Борька и снова отвернулся к окну. 

А за окном все так же мерно мелькал однообразный пейзаж и Борька вдруг подумал о бабушке, о речке, о собаке Дозоре и о тёплом утреннем молоке и решил, что не так уж всё и плохо.

   - На речку одному ходить не велено, далеко от калитки не убегать, читать и самое главное- таблица!- мать погладила Борьку по голове и повторила, уже чуть мягче- Победи эту таблицу, сынок. 

- Победим, победим- отозвалась за Борьку бабушка. - На свежем воздухе котелок- то лучше варит. И засмеялась. А смех добрый и тихий, такой смех только у бабушек бывает. И Борька снова подумал, что не так уж все и плохо.

Но предчувствие Борьку обмануло.

На следующее же утро бабушка поставила дедову раскладушку под тенистой вишней и приказала пальцем - Ложись и учи. Я рядом все слышу. Вслух учи. 

- Ну баааа! - взныл Борька. - Я хотел с ребятами погулять. И я хочу на речку. Мне что, все лето теперь под вишней на раскладушке лежать?

- Давай, Боренька, поучи маленько, как мать велела, а я тебя со взросляками на речку отпущу, хочешь? - предложила бабушка. 

- Хочу! - согласился Борька и подумал - А всё не так уж и плохо. И какое же чуднОе слово - взросляки. - Вроде ещё не взрослые, но уже и не дети. - И послушно забубнил таблицу.

Цифры улетали куда- то мимо, убегали юркими муравьями, вспархивали легкомысленными бабочками и никак не хотели послушно улечься в Борькиной голове. 

Борька рассматривал дырку в заборе и скучал. Лето выдалось раннее и жаркое, полуденный зной уже охватывал воздух, так и норовя пробраться в тень раскидистой вишни и окончательно усыпить Борьку.

- На речку бы - снова подумал Борька, гипнотизируя дырку в заборе. - Сейчас бы на речку...

И в этот момент в дырке мелькнул внимательный синий глаз. 

Борька насторожится. Глаз скрылся на мгновение, но потом появился вновь и шепнул:

- Ты откуда здесь?

Борька быстро посмотрел по сторонам, озираясь на бабушку. Бабушки не было.

Борька отшвырнул ненавистную таблицу, вскочил с раскладушки и, уткнувши нос в забор, тихо сказал - Я из города приехал. Меня Борька зовут.

- Коська. - ответил глаз и подмигнул Борьке. 

Потом снова исчез, но уже через мгновение перемахнул через невысокий забор и стал мальчишкой.

Худенький, загорелый, словно только что со сковороды, со спаленной солнцем головой. Он стоял около забора, странно поджимая одну ногу и сжав правую ручонку в кулак.

Борька попятился. Кулак Коськи показался ему угрожающим, он вцепился в него взглядом и заметался беспокойными мыслями - Бить первым? Или бежать?

- Все смотрят - вдруг сказал Коська и улыбнулся во весь рот. Потом он протянул Борьке под нос кулак и невозмутимо произнёс, - Ладно, смотри , чего уж.

И Борька опешил. Это был не кулак. Это был вовсе не кулак! У Коськи была кривенькая культяпка, а на ней- уродливые коротенькие пальчики. Словно Коська рос, рос, а пальцы так и не выросли- забыли. Или передумали. 

- Я такой родился. А ещё вот , смотри - и Коська сделал несколько неуклюжих шагов. 

- У тебя что, ноги нет? - снова опешил Борька. 

- Ноги нет, - вдруг захохотал Коська - ноги нет...

Потом откатил штанину и показал ногу. - Есть нога. Просто Она короткая. Но ты не боись, я ловкий! - и снова улыбнулся во весь рот, так улыбнулся, словно короткая нога - это мечта любого мальчишки. 

- Я таким родился. Но я привык и все равно бегаю. Побежали?

- Куда? - испугался Борька.

- Как куда? На речку!

"На речку!" - заколотило у Борьки в груди. - "На речку! Он зовёт меня на речку!"

Борька оглянулся по сторонам, поднял с земли тетрадный листок с таблицей умножения, и через мгновение тот упорхнул в небо зелёным самолётиком, унося с собой упрямые цифры и непокорные значки.

Речка, словно жидкое зеркало- отражает небо, отражает радость, и нахлынувшая свобода сбивает с ног прямо в воду, и всё дальше и дальше мамино " не велено " и бабушкино чуднОе " взросляки".

И Борька окунается с головой, погружаясь в это жидкое зеркало, словно в другое измерение, где только лишь одно безупречное лето, а в этом лете- одна безупречная минута, и по эту сторону она- вечность.

- Поплыли, Коська! Поплыли на тот берег- уговаривает Борька. - Или не можешь ?

Коська хмурит брови. Коська никогда не плавал на тот берег. Из всех деревенских мальчишек он один. Коська не любит плавать. Он любит дурачиться у берега и нырять, любит бросать в воду камни, ловить рыбу и плыть на лодке. Но в голове уже звучит Борькино "не можешь" и Коська не может себе этого простить. Не может.

- Думаешь, слабо? Да знаешь, сколько раз я плавал? Или ты думаешь, если я такой с рождения, то я и плавать на тот берег не могу?

Борька с завистью посмотрел на Коську. - А я раньше не умел плавать. А сейчас умею. Я хорошо плаваю.

Коська поплыл первым. В висках стучало Борькино "я хорошо плаваю". Это придавало спокойствия. Потом в голове зазвучало Борькино бормотание из-за забора. Четырежды два- восемь. Четырежды три- двенадцать. Коське скоро двенадцать. Интересно, а сколько Борьке?

- Борька- оглядывается Коська назад - сколько тебе лет, Борька?... Борька! Эй?

Коська замирает и смотрит по сторонам. Он на середине реки. А Борьки нет.

... Борька радостно прыгнул в речку вслед за Коськой, и подумал: "А все не так уж и плохо. Какой же смелый этот Коська. Только странный немного. Интересно, а нога может вырасти?"

И в этот момент Борька понял, что не чувствует ног - странная боль схватила и выкручивает их, как бабушка выкручивает бельё.

- Бабушка - пронеслось в голове у Борьки. - Сбежал. Заругает. Больно. Помогите. Мысли спутались, а потом потемнели, Борька хотел крикнуть, но захлебнулся водой, и кто- то темный и страшный схватил за горло и потащил, словно глупую большую рыбу, туда, в другое измерение, где одна минута, словно вечность. А потом вдруг загорелся свет и Борька услышал строгий мамин голос:

- Ты куда это намылился, а? А таблица? Четырежды три- двенадцать - сказала мама и исчезла.

...Коська в панике оглядывался по сторонам, он плыл, всматриваясь то в мутное дно, то вдаль реки, и наконец увидел Борьку.

Борька обмяк телом где-то между мирами жидкого зеркала. Коська кинулся к Борьке, обхватил его плохой рукой и поплыл изо всех сил стремясь вперёд, к берегу, разрывая в клочья воду, а в висках ясно и отчётливо звучало Борькино бормотание из-за забора - Четырежды два - восемь. Четырежды три - двенадцать. Четырежды три - двенадцать. Двенадцать ...

Бабушка, белая как молоко лупила Борьку холодными дрожащими руками . Борька истошно визжал, а на пухлой, словно городская булка, попе, отпечатывались следы бабушкиных рук. Потом лупили Коську. - Нашёлся, взросляк хромоногий- страшно кричала бабушка. Коська плакал, но молчал.

Это была их с Борькой большая тайна.

Наступил август, прошуршал потухшей травой под ногами, унося с собой лето, по- минутам, туда, где каждая минута- вечность.

- Почти всё выучил. Только на девять осталось - радостно вздохнул Борька, делая очередного зеленого самолетика из тетрадной обложки и запуская его в сумеречное небо. Самолётик скрылся в темноте, а знакомые цифры и прочие значки остались послушно сидеть в Борькиной голове.

- У тебя есть ещё четыре дня, - ответил Коська. - Успеешь... Заметил, как холодно стало... Август... Потом задумался на мгновение и добавил- Четыре дня. Через четыре дня мне четырежды три - двенадцать...

Это было лучшее лето в его жизни...

... А зимой Коськина мать сильно захворала, её поспешно увезли в городскую больницу, а потом пришли за Коськой.

Люди во дворе долго спорили с соседкой, которая смотрела Коську. Они то шептали, то повышали голос, соседка плакала, и Коська никак не мог услышать сквозь этот беспомощный кошачий плач, что говорят эти люди, он застыл на материнской кровати, и все слушал, слушал, пытаясь угадать в этих спутанных голосах, в этих отчаянных криках свою дальнейшую судьбу.

А потом его забрали.

... И Бесстрашный бумажный самолётик вспорхнул в небо, оставляя в вышине лишь белую дорогу в то прекрасное лето, когда четырежды три - двенадцать ещё не наступило.

Источник: www.proza.ru